136 
9 марта, когда сирены снова напомнили Молькингу о себе, Руди вышел из дому с чемоданчиком.
Пока Штайнеры спешили по Химмель-штрассе, Михаэль Хольцапфель яростно стучал в дверь Розы Хуберман. Когда Роза с Лизель вышли на крыльцо, он вручил им свою беду.
— Моя мать, — сказал он, а кровавые сливы по-прежнему цвели у него на повязке. — Не выходит. Сидит на кухне за столом.
Недели снашивались, а фрау Хольцапфель даже не начала оправляться. Когда Лизель приходила читать, старуха в основном смотрела в окно. Слова у нее были тихие, почти неподвижные. Всю грубость и враждебность из ее лица выкорчевало. «До свидания» Лизель обычно говорил Михаэль, а также угощал ее кофе и благодарил. Теперь еще это.
Роза действовала без промедления.
Проворной уткой она протопала за калитку и встала в открытых дверях соседского дома.
— Хольцапфель! — Ничего, кроме Розы и сирен. — Хольцапфель, выходи оттуда, жалкая старая свинья! — Роза Хуберман никогда не отличалась тактичностью. — Если ты не выйдешь, нас всех убьет здесь на улице! — Роза обернулась и окинула взглядом беспомощные фигуры на дорожке. Только что смолк вой сирены. — Ну и что делать?
Михаэль пожал плечами — растерянный, озадаченный. Лизель поставила сумку с книгами и посмотрела на него. Закричала наперекор раздавшейся второй сирене.
— Можно, я попробую? — Дожидаться ответа Лизель не стала. Пробежав по короткой дорожке, она проскользнула мимо Розы в дом.
Фрау Хольцапфель неколебимо сидела за столом.
Что же я ей скажу, подумала Лизель.
Как заставить ее выйти?
Когда сирена перевела дыхание еще раз, Лизель услышала Розу:
— Брось ее, Лизель, надо бежать! Если хочет подохнуть, это ее дело. — Но тут вновь завыли сирены. Рукой с небес отбросили человеческий голос прочь.
Только рев, девочка и жилистая старуха.
— Фрау Хольцапфель, прошу вас!
Совсем как в разговоре с Ильзой Герман в день печенья, у Лизель под рукой было множество слов и фраз. Только сегодня были еще бомбы. Сегодня необходимость была острее.
* * * ВАРИАНТЫ * * * *
* — Фрау Хольцапфель, надо идти.
* — Фрау Хольцапфель, мы погибнем, если останемся тут.
* — У вас есть еще один сын.
* — Вас все ждут.
* — Вам же голову оторвет бомбами.
* — Если вы не пойдете, я перестану ходить к вам читать, а это значит, что вы потеряете единственного друга.
Лизель выбрала последнее, выкрикивая слова прямо сквозь сирены. Ладонями прочно уперевшись в стол.
Старуха подняла глаза и приняла решение. Не сдвинулась с места.
Лизель ушла. Оторвалась от стола и выбежала из дома.
Роза придержала калитку, и они побежали к сорок пятому дому. Михаэль Хольцапфель остался торчать посреди улицы.
— Идем! — увещевала его Роза, но вернувшийся солдат колебался. Он уже собирался зайти обратно в дом, как вдруг что-то развернуло его. Только искалеченная рука еще не отрывалась от калитки, но вот он, стыдясь, высвободил ее и двинулся следом.
Каждый несколько раз оглянулся на бегу — но никакой фрау Хольцапфель.
Дорога казалась такой широкой, и когда последняя сирена растаяла в воздухе, три последних на Химмель-штрассе человека спустились в подвал Фидлеров.
— Где тебя носит? — спросил Руди. Он держал в руках чемоданчик.
Лизель опустила на пол сумку с книгами и села на нее.
— Мы пытались привести фрау Хольцапфель.
Руди огляделся.
— А где она?
— Дома. На кухне.
* * *
В дальнем углу убежища дрожал, сгорбившись, Михаэль Хольцапфель.
— Мне надо было остаться, — повторял он. — Мне надо было остаться. Мне надо было остаться… — Голос у него был почти беззвучный, но глаза кричали громче обычного. Они отчаянно бились в глазницах, и Михаэль стискивал раненую руку здоровой, и кровь затапливала повязку.
Его остановила Роза.
— Пожалуйста, Михаэль, ты же ни в чем не виноват.
Но молодой человек без нескольких пальцев на правой руке остался безутешен. Он съежился в глазах Розы.
— Объясните мне, — сказал он, — я не понимаю… — Откинулся назад и обмяк на стену. — Объясните мне, Роза, как она может сидеть там и ждать смерти, когда я еще хочу жить? — Кровь густела. — Зачем я хочу жить? Я не должен, а хочу.
Минуты шли, а молодой человек безутешно плакал, и у него на плече лежала рука Розы. Остальные смотрели. Михаэль не смог успокоиться, даже когда подвальная дверь распахнулась и захлопнулась и в убежище вошла фрау Хольцапфель.
136 
