очень нудно 
40 
Сколько книг она потрогала?
Сколько книг почувствовала?
Она подошла и снова стала трогать — на сей раз гораздо медленнее, открытой ладонью, успевая осязать мякотью невысокий вал каждой книги. Как волшебство, как красоту, словно яркие линии света, сиявшие с люстры. Несколько раз Лизель тянулась вынуть книгу с полки, но не решалась их беспокоить. Порядок был слишком идеален.
Слева девочка вновь увидела жену бургомистра — та стояла возле большого письменного стола, по-прежнему держа у живота башенку из книг. Стояла в восторженном наклоне. Улыбка словно обездвижила ее губы.
— Вы хотите, чтобы я?..
Лизель не закончила вопрос, а просто сделала то, о чем собиралась спросить, — подошла и осторожно приняла книги из рук женщины. И заполнила ими свободное место на полке у приоткрытого окна. Снаружи затекал холодный воздух.
Секунду Лизель соображала, не закрыть ли окно, но в итоге передумала. Это не ее дом, и сейчас ни к чему лезть не в свое дело. Вместо этого Лизель обернулась к женщине, стоявшей позади, чья улыбка походила теперь на синяк, а руки тонко висели по бокам. Будто у девочки.
Что теперь?
В комнату прокралась неловкость, и Лизель бросила прощальный мимолетный взгляд на книжные стены. Слова толклись у нее на языке, но выскочили второпях.
— Мне пора идти.
Уйти получилось лишь с третьей попытки.
Лизель несколько минут ждала в прихожей, но жена бургомистра не появлялась, и, вернувшись на порог комнаты, Лизель увидела, что женщина сидит за столом и пустым взглядом смотрит на какую-то книгу. Девочка решила не тревожить ее. Белье ждало в коридоре.
На этот раз Лизель стороной обошла больную половицу, всю длину коридора прошагала, держась левой стены. Она закрыла за собой дверь, медь брякнула ей в ухо, и, держа рядом мешок с бельем, Лизель погладила древесную плоть.
— Счастливо оставаться, — сказала она.
Поначалу она шла домой оглоушенная.
Нереальность комнаты, полной книг, и оцепенелой, надломленной женщины брели рядом. Будто в игре, Лизель видела их на домах. Вероятно, это было как у Папы, когда у него случилось озарение с «Майн кампф». Куда бы Лизель ни посмотрела — всюду видела жену бургомистра с книгами, сложенными на руках. За углом ей слышался шорох собственных рук, тревожащих книжные корешки на полках. Она видела открытое окно, люстру славного света — и видела себя, уходящую без единого слова благодарности.
Скоро ее умиротворение перешло в досаду и в отвращение. Лизель стала корить себя.
— Ты даже ничего не сказала! — Не в такт торопливым шагам Лизель резко затрясла головой. — Ни до свидания. Ни спасибо. И ни про то, что красивее ничего я в жизни не видела. Ни слова! — Конечно, она книжная воришка, но это не значит, что нужно полностью забыть о вежливости. Это не значит, что не надо быть воспитанной.
Добрых несколько минут Лизель шла, борясь с нерешительностью.
На Мюнхен-штрассе борьба закончилась.
Едва завидев вывеску «STEINER — SCHNEIDERMEISTER», Лизель развернулась и побежала назад.
На сей раз колебаний не было.
Она постучала, кинув сквозь дерево двери медное эхо.
Scheisse!
Не жена бургомистра стояла перед ней, а сам бургомистр. В спешке Лизель не обратила внимания, что напротив дома на улице стоит машина.
Усатый, в черном костюме бургомистр заговорил:
— Чем могу служить?
Лизель ничего не могла ответить. Пока не могла. Она согнулась пополам, задыхаясь, но, к счастью, когда хоть немного отдышалась, появилась женщина. Ильза Герман стояла позади мужа и чуть в стороне.
— Я забыла, — сказала девочка. Подняв мешок с бельем, она обратилась к жене бургомистра. Забыв о натужном дыхании, Лизель втискивала слова сквозь брешь в дверном проеме — между косяком и бургомистром — женщине. Дыхание требовало таких усилий, что слова вылетали малыми порциями. — Я забыла… В смысле, я просто… хотела, — говорила она, — сказать… спасибо.
И снова на лице жены бургомистра возник синяк. Шагнув вперед и встав рядом с мужем, она едва заметно кивнула, подождала и затворила дверь.
Еще с минуту Лизель уйти не могла.
Стояла, улыбалась ступенькам.
ПОЯВЛЯЕТСЯ БОРЕЦ
Пора сменить декорации.
До сих пор нам обоим все давалось слишком легко, друг мой, вам не кажется? Как насчет того, чтобы на минуту-другую забыть о Молькинге?
40 
