очень нудно 
57 
— Я не отвергаю вас, мадемуазель, просто спешу. Я ведь уже сказал, что я здесь только проездом и не собираюсь задерживаться в Констанце.
— Я поеду за вами! — с пылом воскликнула Даная.
По счастью, они подошли к ступеням крыльца. На террасе было пусто.
— Не кажется ли вам, Даная, что эти речи необдуманны? А теперь я собираюсь отдохнуть, если позволите.
Он решительно отстранил ее и направился в свои покои.
Не застав там Альбрехта, стал его искать, а не найдя, обеспокоился. Но никто, кроме княгини и бесстыдной Данаи, наверняка не говорил по-французски в этом доме, а стало быть, не мог ничего сообщить о его слуге.
Около четырех часов он услышал шаги в передней и вскочил: это был Альбрехт, явившийся в непривычно веселом и даже игривом настроении.
— Где ты был?
— Хозяин, я видел, как вы пошли через сад в очаровательном обществе, и предположил, что в ближайший час вам мои услуги не понадобятся. Простите меня, потому что я уступил домогательствам одной служанки, которая показалась мне довольно настырной. Нельзя же вечно обуздывать природу, хозяин.
Готлиб не удержался от смеха. Неужели женщины этой страны так падки на мужчин? Или же они оба оказались скорее игрушками в какой-то махинации, которую им выдавали за фривольное приключение?
— Вы тут возбудили всеобщее любопытство, — продолжил Альбрехт, чей язык развязался, когда он увидел, что хозяин не сердится. — Эта дуреха мне все уши прожужжала, расписывая вашу пригожесть. Сотни вопросов задала…
— Каких? — спросил Готлиб.
— Откуда вы, да сколько вам лет, да откуда ваше богатство…
— И на каком же языке она тебя спрашивала? — воскликнул изумленный Готлиб.
— На немецком, хозяин, на хорошем немецком. Похоже, ради такого случая они нашли создание, которое может владеть моим языком. И не только им одним, уж простите за нескромную шутку, хозяин.
Готлиб не мог опомниться: выходит, паша с княгиней сплели ради него целый заговор.
— И что ты ей ответил?
— А что я о вас знаю, хозяин? Почти ничего. Но я ей наплел, что был вашим слугой с самого детства в великолепном замке на Балтике, где ваш род владеет бескрайними землями…
Слыша это крестьянское краснобайство, Готлиб расхохотался.
— Вы меня принимаете за простачка, хозяин? Я же видел, что она просто хочет выведать у меня побольше. И я в конце концов подумал: а так ли уж безосновательны были предостережения того темешварского капитана?
— Что ты хочешь сказать?
— Хозяин, ведь мы, слуги, вроде как дети, которые могут запросто заглядывать под юбки, о чем взрослые и не догадываются. С тех пор, как мы здесь, у меня ощущение, что с нами не очень-то честны. Вам-то самому не казалось, что паша как-то уж чересчур заботлив? Чуть не усыновить вас готов. Ладно, вы ему жизнь спасли, но ведь это улаживается в два счета. Такой важный вельможа предложил бы свой кошелек, угостил ужином, вот и все. Но он, познакомившись с вами, не хочет вас отпускать. И что же он делает, прежде чем уехать, раз не может отменить свою поездку? Он вас передает с рук на руки этой княгине, своей сообщнице, а у той, по моему разумению, не один подвох в мешке припасен. Она-то и велела служанкам своим разузнать о вас как можно больше, и начали, разумеется, с меня.
Готлиб не упоминал ему ни об эликсире молодости, ни о философском камне, рассудив, что сообщничеству, которое установилось между ним и слугой, довольно оставаться таким, какое есть. Альбрехту лучше знать поменьше — на тот случай, если все-таки проболтается.
— И чего они хотят, как ты думаешь?
— Не знаю, хозяин. Но они с вами обходятся как с отборной куропаткой, которую откармливают для стола.
— Из-за денег?
— Нет, не думаю. Похоже, они достаточно богаты, чтобы не думать о грабеже. Хотя, ума не приложу, что они собираются делать с такой добычей, как вы. Однако что-то собираются.
Готлиб поздравил себя с тем, что приобрел такого смышленого слугу: наблюдения Альбрехта подтвердили ему, что он не ошибся.
Но чего же хотели от него паша и княгиня?
Обед состоялся на террасе. Стол был раза в три больше, чем за трапезой у паши, хотя и накрыт всего на три персоны. Даная отсутствовала, видимо, переживала свое унижение, настоящее или притворное. Ее место занял какой-то молодой человек, которого княгиня представила как своего племянника Алексиса. Юноша был смазлив. Готлиб даже заподозрил румяна на его щеках и помаду на слишком алой нижней губе. Да и бархатистые длинные ресницы, которыми Алексис хлопал, томно взирая на чужестранца, явно не обошлись без сурьмы. Что тут делал этот юнец? Играл роль Данаи?
57 
