Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
91 
Английский посол Роберт Клайв, барон Пласси, приблизился к Себастьяну с бокалом токая в руке, улучив момент, когда тот оказался один.
— Позвольте мне, граф, тоже поблагодарить вас за одну из самых замечательных речей, что я когда-либо слышал, не говоря о великолепном ужине.
Себастьян поклонился в ответ на комплимент.
— Быть может, вы позволите мне задать вам один вопрос: наш мир очень невелик, так почему же Франция не вознаградила такой выдающийся ум достойной его должностью? Я в недоумении.
— Я давно покинул Францию, господин посол. Возможно, она меня забыла, — ответил Себастьян с улыбкой.
— Знаете, а ведь многим другим странам было бы лестно сделать это для вас.
— Это вы мне льстите, господин посол. И он добавил по-английски: — Is it your own country that you're thinking of, may I ask in turn?[35]
Пласси вытаращил глаза.
— И вы к тому же говорите на нашем языке, великие небеса! — воскликнул он со смехом.
— Я говорю на многих других. И рад этому. Ибо, как я уже сказал, братство Стражей не признает границ.
Тут их прервали две дамы, подошедшие поболтать с хозяином дома. На этом беседа закончилась. Но Себастьян был уверен, что в ближайшие же дни в Лондон отправится донесение барона Пласси.
Он счел пикантным, что Англия предложила купить его услуги. Надо бы переговорить об этом с Банати.
29. ВОСЕМЬ ЗАПОВЕДЕЙ ОБЩЕСТВА ДРУЗЕЙ
Как он и предвидел, ужин у графа де Сен-Жермена стал предметом разговоров в аристократических кругах Вены на протяжении многих недель.
Последствия его были многочисленны и разнообразны.
Два дня спустя Себастьян получил записку от чрезвычайного посла Франции маршала де Бель-Иля с приглашением отобедать в посольской резиденции.
Бель-Иль, внук знаменитого Фуке, суперинтенданта финансов при Людовике XIV, был невысоким, цветущим и подвижным человеком, всем своим видом излучавшим властность и ум. Обычный посол Франкевиль, тоже присутствовавший на трапезе, изъявлял ему безусловную почтительность.
— Господин граф, — заявил Бель-Иль, — меня глубоко поразила трезвость ваших суждений в тот вечер. Я уже выразил вам свое восхищение и высказываю снова. Но позвольте мне все же спросить: имеет ли это какое-то отношение к франкмасонству?
Опять этот вопрос.
— Нет, сударь, я не масон, но не питаю к ним никакой враждебности.
Казалось, Бель-Иль перевел дух, прежде чем продолжить.
— Мы в католической стране, как вы знаете, и император Франц, равно как и его супруга Мария-Терезия, проявляют большую приверженность Римскому Папе. Однако неприязнь святого отца к масонам общеизвестна.
— Ваша речь в тот вечер неизбежно станет известна при дворе, в частности через графиню фон Хильдебрандт, — добавил Франкевиль. — И в Вене обязательно зададутся вопросом, не движет ли вами дух вольнодумства, восторжествовавший в Париже. Для вас это было бы не совсем благоприятно.
— Это и есть причина, побудившая меня спросить вас о принадлежности к масонству, — заключил Бель-Иль.
— Я знаю о неприязни двора к масонам, — ответил Сен-Жермен. — Неужели у вас создалось впечатление, будто я принадлежу к ним?
— Нет, — ответил Бель-Иль. — Разве что когда вы заговорили о просвещенных умах. Святоши за эти слова готовы предать анафеме. Они полагают, что обладание светом — исключительно их привилегия!
И он расхохотался.
За салатом с говядиной последовала речная рыба с подливой из раков. Сен-Жермен отметил про себя, что повар не знает, как избавиться от тинистого привкуса, который часто портит речную рыбу; а надо всего-то добавить чуть-чуть белого уксуса в самом начале варки.
— Видите ли, господин граф, — продолжил Бель-Иль, — дело в том, что мы с господином послом весьма рады видеть вас в Вене.
Себастьян насторожился.
— Благодарю за комплимент.
— Он небескорыстен, — продолжил Бель-Иль, усмехнувшись. — Миссия, которой я облечен, — говорю вам это по секрету, — имеет целью склонить императрицу и ее супруга к духу мира. С тысяча семьсот сорокового года Австрия ведет беспрестанные войны, из-за которых слабеет и теряет земли — Силезию, например, уступленную Пруссии. Ее попытка захватить Баварию тоже обернулась неудачей.
— Однако вы сами сражались против нее и ее союзников, — заметил Себастьян.
— Конечно, — согласился маршал. — Со времени восшествия на престол императрица вела себя как женщина, которую постоянные нападения врагов вынудили потерять хладнокровие. Правда, ее страна долго не могла избавиться от своего наваждения, турок. А едва те присмирели, как вдруг, откуда ни возьмись, словно Жеводанский зверь,[36] выскочила тень Фридриха Прусского. А тут еще Баварское дело вывело ее из себя.[37] Она решила, что может завладеть Баварией. Хотя это вызов здравому смыслу. Некоторые из ее врагов реальны, другие нет. В общем, она пустилась в бессмысленные военные предприятия.
35
Позвольте и мне спросить: вы имеете в виду вашу страну? (англ.).
36
Легендарный оборотень, миф о котором появился в 1776 г., когда в провинции Жеводан на юге Франции в лесах погибло более 100 человек. Неведомый зверь якобы напоминал громадного волка. (Прим. перев.)
37
Зимой 1741–1742 гг. курфюрст Баварский принял титул эрцгерцога Австрийского, потом короля Богемского, а 21 января 1742 г., при молчаливой поддержке других немецких государств и Англии, короновался в Праге императором под именем Карла VII, заявив таким образом притязания на трон Габсбургов. Это и стало отправной точкой войны за Австрийское наследство. Императрица Мария-Терезия встревожилась, и австрийские войска вторглись в Баварию; Мюнхен, столица курфюрста, пал в день его коронации. Только смерть Карла VII (29 декабря 1744 г.) положила конец угрозе, тяготевшей над троном Габсбургов, поскольку его преемник отказался от всяких имперских амбиций. (Прим. автора.)
91 
