очень нудно 
68 
Телятников тоже проник в дыру, куда-то под мышку богатыря, поднялся (и спину подпирали) по деревянным, скользким ступеням, вдруг оказался в огромной, разверстой наружу пасти и ухнул вниз — стоя. У подножья горки не удержался — сзади подшибли, — упал, завертелся пропеллером — и сам подшиб какую-то глазеющую на этот балдеж девчушку. Вскочил, поднял свою жертву, хотел было обругать ее, а девчушка, приступив на правую ногу, вдруг ойкнула от боли, обвисла у него в руках. В следующий момент налетели на них две возбужденные бабехи, замахали варежками, закудахтали: «О, Дульсинея-то! Уже обнимается, тихоня! Уже с кавалером!» — и узнали Телятникова: «Володя! Ура! С Новым годом!»
И Телятников узнал налетчиц: студентки из нархоза. Как-то раз был у них в гостях, в общежитии, Марик и Рудик затащили.
— Тихо, девчонки, тихо! — усмирил он их. — Не толкайтесь. У нее вой с ногой что-то. Идти не может.
— Ой!.. Ай!.. — запереживали девушки. — Что же делать-то! Надо такси поймать!
— Да где его сейчас поймаешь? — сказал Телятников. — Ну-ка! — он легко поднял девчушку.
Они пошли.
Подружки семенили рядом, стараясь хоть как-то помочь Телятннкову, ручку-ножку поддержать этой… ушибленной. Больше мешали. Он вспомнил их имена: худая и чернявая, вся какая-то развинченная — кажется, Зинаида; та, что постепеннее, самоуверенная толстуха — почему-то Maнефа. Маня, наверное? Маша… Телятников тогда, при знакомстве, не поинтересовался.
До общежития было недалеко, квартала три, и девчушка оказалась совсем легонькой — вначале. Но помаленьку руки у Телятникова начали уставать.
— Эй, там, на нижней полке! — окликнул он. — Ты живая еще? Держись, пожалуйста, за шею. А то виснешь, как… Уроню ведь.
Она обняла его за шею, неожиданно крепко, прижалась холодным носом и губами к щеке. Новое дело! Телятников завертел шеей:
— Задавишь!.. Где вы такого сумасшедшего ребенка откопали? — спросил подружек. — Удочерили? Что-то в прошлый раз я ее не видел.
— Она в академическом отпуске была, — объяснила Маиефа. — После операции. Ей ногу резали.
— Хорошо еще, что не ту самую подвернула — другую! — это Зинаида.
— Укусись! — одернула ее Манефа. — То на одну хромала, а то на две станет.
— Сама укусись! На две… скажешь.
В общежитии, в комнате, они стащили с нее сапожок, осмотрели ногу, пощупали, помяли — Дульсинея попищала маленько, поморщилась.
— Ерунда! — решили девицы. — Растянула маленько, Или ушибла. До свадьбы заживет.
— Верно. Даже и опухоли нет. Могла бы сама дойти, притворяшка.
— А ей на ручки захотелось, лялечке маленькой!
Телятников, пока они вокруг нее хлопотали, рассмотрел девчушку: худенькая, тоненькая, словно бы прозрачная. Дюймовочка этакая. Дюймовочку она еще нарядом своим напоминала. Платьице на девчушке, когда она сняла шубу, оказалось белым, воздушным, вроде подвенечного. Правда что — лялечка маленькая, куколка. Но глаза из-под короткой челки смотрели скорбно, посторонними были на ее детском лице. И в уголках губ — скорбные морщинки. Неожиданное, странное лицо.
Решили пить чай. Тем более что все необходимое для него имелось на столе, даже не до конца разрушенный торт. Беду пронесло, девицы опять развеселились, задурили.
— Володя, Володя, скажи тост! — кричала Зинаида.
— Под чай-то? Офонарела! — смеялась Маиефа.
— Ну, а почему бы? — Телятников задумался на мгновенно — и срифмовал: — Всем святошам отвечаем: Новый год встречаем чаем!
— Гениально! — подпрыгнула на стуле Зинаида. — А теперь я!.. Нет, пусть сначала Дульсинея. Дульсинея, давай! За своего спасителя!
— Спаситель! — фыркнула Манефа. — Чуть не изувечил.
— Ну, за носителя! Вообще, сидит… как не знаю кто! Ей кавалер, можно сказать, с неба свалился, другая бы, точно, сдохла, а эта… Давай говори!
Дульсинея подняла свою чашку двумя руками, словно боясь по удержать одной, повернулась к Телятникову — и вдруг заплакала. Заревела, беззвучно содрогаясь, выплескивая чай на подол.
Зинаида и Манефа понимающе переглянулись: началось!
«Чего это она?» — одними губами спросил Телятников.
Зинаида ответила громко:
— Да ну! Блаженная! Никто замуж не берет.
— А кто берет, за того она не хочет, — добавила Манефа.
— Да кто берет? — Зинаида дернула плечом. — Этот, что ли? Будто не знаешь.
Телятников не понял — о ком они. Удивленно уставился на Дульсинею.
68 
