Последние отзывы

  148  

«Вот увидите, он ужасно обаятельный», — говорили мне перед встречей; и, пожалуй, так оно все и оказалось. В ходе избирательной кампании разные недоброжелатели приклеили ему бирку «ангелочек»; он не настолько писаный красавец, как можно было бы предположить, однако, несомненно, в контексте Палаты Общин он писаный красавец, и еще какой. Он рассеянно задумчив, случается, на его лице промелькивает выражение человека, вынужденного за пять минут вызубрить к экзамену предмет, по которому он не знал, что его станут проверять. Ну так ведь смерть Смита и собственный внезапный апофеоз свалились ему на голову с головокружительной скоростью.

При том что мистер Блэр боек на язык, телегеничен и молод, самая очевидная стратегия атаки — обвинить его в том, что ему не хватает идей. Энтони Ховард однажды наблюдал, как он выступает перед собранием политической влиятельной группы Хартия 88: «Он абсолютно очаровал их, но в его холодце не было мяса». Разумеется, политику вовсе не обязательно иметь идеи, а иной раз бывает, что его особенно любят именно за их полное отсутствие. То был как раз случай Джона Мэйджора, когда он стал наследником миссис Тэтчер: на него смотрели как на порядочного, без особых тараканов в голове парня, чья порядочность положительно скажется на политической атмосфере. Пожалуй, это по-прежнему — важная часть убывающего шарма мистера Мэйджора, поскольку в те единственные оба раза, когда он публично ударился в какие-то идеи — или принялся ратовать за сильные убеждения, или по меньшей мере высказывать личные взгляды, которые не привезли ему на официальном лимузине, он выставил себя на всеобщее посмешище. В начале своего премьерства он возопил — больше туалетов на автострадах; на этот стон с перекрещенными ногами ему ответили сочувственными гримасами. Позже, однако, мистер Мэйджор выступил со второй идеей: надо осудить бродяжничество. Попрошайничество, сказал он в мае одной бристольской газете, было «бельмом на глазу», и к тем, кто стоит с протянутой рукой, следует применять максимум законных наказаний: «Это отвратительно — попрошайничать. Это не нужно. Я считаю, к этим людям следует отнестись со всей строгостью». Даже при том, что в это время мистер Мэйджор из кожи вон лез, чтобы улестить перед европейскими выборами правых тори, это был вдвойне нелепый политический ход. Во-первых, всякий, кто живет в городе, знает, что попрошайничество значительно выросло при нынешней администрации. Во-вторых, потому, что внезапная осведомленность мистера Мэйджора касательно ремесла безработных подставила его под очевидный ответный удар: сначала попробуй, а потом уж говори.

Но в более широком контексте нападки консерваторов на мистера Блэра за то, что ему не хватает идей, имеют свою ироническую сторону. Консерваторы по-прежнему питают свои черепные коробки тем, с чем пришли к власти пятнадцать лет назад. А поскольку тэтчеритский импульс ослабевает, тэтчеритские «идеи» стали даже еще более с приветом. В апреле, например, Институт Адама Смита, мозговой центр ультра-консерваторов, опубликовал свой взгляд на Британию 2020 года (взгляд, понятное дело, основанный на допущении, что тори останутся у власти до того времени). Институт функционирует с 1977 года и, как выразился несколько лет назад его директор доктор Мадсен Пири: «Мы предлагаем то, что поначалу кажется бредом лунатика. Но очень скоро ты понимаешь, что еще немного, и все это станет реальностью политики». Сам доктор Пири изобрел узел Пири, лекарство для мужчин, чьи галстуки-бабочки унизительно детумесцируют^[197] до уровня ниже горизонтального. «С обычным узлом, — объясняет он, — пока не закончите завязывать, вы не знаете, каким будет результат. Я вяжу слоеный, поэтапный узел, я конструирую его систематически — так, чтобы каждый раз получалось правильно».

Взгляд 20–20: Каким Быть Будущему Британии — опубликованная попытка доктора Пири и еще двадцати пяти светлых умов на подхвате сделать для Британии то, что директор уже сделал для галстука-бабочки. К концу следующей четверти века нация, завязанная другим узлом, если все будет слава богу, окажется в состоянии созерцать следующее: базовая ставка подоходного налога — 10 процентов, с максимальным тарифом — 20 процентов; темпы роста, удваивающие уровень жизни каждые двадцать лет («это очень много по критериям XX века, но это был век, научивший нас избегать многих ошибок»); искоренение большинства основных болезней; легализация «теневой» экономики; обновление всего жилищного фонда; приватизированные автострады с электронным оборудованием для оплаты, управляемые автобусы с рекуперативной тормозной системой и отмирание автомобильных преступлений (фелония^[198], в которой Британия в настоящее время является европейскимлидером); поголовное дошкольное образование в три года, всеобщее изучение иностранных языков — в пять; решение проблемы бездомных («Нам нужно учитывать имидж Британии, возникающий в сознании иностранных гостей, когда те видят людей, спящих на порогах магазинов и христарадничающих на улицах» — ага, вот откуда растут ноги у «идеи» Джона Мэйджора); средняя продолжительность жизни — 100 лет; восстановление английских дикорастущих лугов и буйное великолепие «прериевых земель, покрытых экзотическими посевами люпина»; восстановление лесных массивов Британии, поднятие ее дубравной доли с 5 процентов до 65; и наконец, искусственное заселение этой дешевой, безопасной, пышущей здоровьем, озелененной окружающей среды медведями, волками и бобрами.

  148