77 
Однако налогоплательщик не проявил излишнего восторга по поводу того, что делалось от его или ее имени. Да, £60 миллионов, распределенные на несколько лет, — для национального бюджета тьфу, примерный эквивалент пары бутылок помоечного кларета из паддингтонской винной лавки. Но налогоплательщику к нынешнему моменту уже много лет консервативное правительство твердило, что общественные услуги должны сокращаться, они должны быть эффективными, окупаться — вся эта лицемерная политическая риторика, к которой то и дело прибегают, чтобы оправдать закрытие больниц, школ, библиотек и так далее. Почему бы не применить точно так же этот принцип и эти пышные обороты к общественным услугам, которыми обеспечивается королевская семья?
Конечно, часто затруднительно определить, что именно думает «общественность». В делах, касающихся августейшей фамилии, «общественная позиция» формировалась скорее из ad hoc[106] опросов общественного мнения и меняющихся точек зрения монархистских, как правило, газет. Судя по февральскому опросу 1991 года, почти восемь человек из десяти считали, что королева должна платить налоги; некоторое время спустя Sun выяснила, что 59 553 ее читателя полагали, что королева должна финансировать ремонт Видзорского замка, тогда как всего лишь 3843 полагали, что этим должно заняться государство. Никто, следует подчеркнуть, не вышел из-за этого на улицы; никто не размахивал пиками и не смазывал их жиром, чтобы они получше входили в дубовые виндзорские головы. Но советники монархии могут точно различить, что всего лишь соломинка на ветру, а что больше похоже на здоровенный стожище сена. Так что это не было всего лишь совпадением, когда через два дня после беспрецедентной просьбы королевы о том, чтобы публика проявила симпатию, премьер-министр объявил, что она и принц Уэльский согласились платить налог на свои личные доходы, что пять младших по ранжиру членов семьи — принцесса Анна, принцы Эндрю и Эдуард, принцесса Маргарет и принцесса Алиса — будут в будущем оплачиваться из кармана королевы, экономя таким образом в Цивильном листе по £900 000 в год. Мистер Мэйджор обратил внимание на то, что королева сама инициировала дискуссии по этому вопросу еще летом, задолго до появления дымка в Виндзоре. Sun поздравила своих читателей захлебывающимся от самодовольства выносом: «ВЫ СКАЗАЛИ — ОНА УСЛЫШАЛА» и провозгласила победу «Власти Народа».
То была крошечная победа, триумфальный писк протеста после десятилетий лебезящего почтения. Нация, которая три с половиной столетия назад не постеснялась казнить Карла I, слишком долго морщилась от идеи проверять корешки чеков своего повелителя: необлагаемость королевы налогом рассматривалась так или иначе как часть ее уникальности, ее великолепия, ее чар. Королевский нал лучше всего обсуждать, спрятавшись под одеялом и на преклоненных коленях. Последний раз при пересмотре денежного содержания Виндзоров — в 1990-м, когда премьер-министром была миссис Тэтчер, а ее Канцлером казначейства — мистер Мэйджор, было подписано десятилетнее, гарантирующее индексацию, защищенное от инфляции соглашение, которое сопровождалось специальным обещанием правительства, что новых докладов о том, как королева потратила свои деньги, не будет обнародовано до 2000 года.
Большинство людей, всколыхнувшихся от кивка королевы фискальному обложению, очевидно, верили, что попадание Елизаветы в лапы молодцев из Налоговой была значительным конституционным прорывом. Но когда впервые, в 1842-м, на перманентном базисе был введен подоходный налог, тогдашний премьер-министр, сэр Роберт Пил, убедил королеву Викторию платить этот новый сбор на весь ее доход, из каких бы источников он ни поступал. Так она и делала вплоть до своей смерти в 1901-м, с какового момента главным сюжетом этой темы была монархия, пытающаяся, с возрастающим успехом уклониться от всех, каких только можно, налогов. Первый шаг сделал Эдуард VII, когда вступал в должность, но его надуло правительство, которое в тот момент вело крупнозатратную Бурскую войну. Однако Георг V настоял, чтобы цивильный лист был освобожден от налогообложения, а Георг VI, в результате ряда договоров, скрытых от парламентских проверок, добился, чтобы его личный доход также был объявлен неприкосновенным. Такова была позиция в течение последних пятидесяти шести лет.
Подоходный налог на протяжении девятнадцатого столетия был мизерным, так что королева Виктория запросто могла себе позволить платить его. Он существенно вырос только в 1906 году, когда Ллойд Джордж представил на рассмотрение свой первый бюджет и изыскивал средства, чтобы заложить основания для государства всеобщего благоденствия. С тех пор налоговое бремя значительно увеличилось — достигнув максимального уровня в 98 процентов между 1975 и 1979 годами, — а королевская семья тем временем находила разнообразные резоны не вносить свою долю в государство, во главе которого она стояла. Часть нынешнего личного состояния королевы является прямым следствием этого освобождения от налогов. Акционер, вложивший в 1936-м (последний год, когда монарх платил налог) £1 в среднеприбыльные ценные бумаги и плативший при этом на протяжении всех этих лет налог по верхней планке, сейчас бы выяснил, что его инвестиция оценивается в £42, тогда как в распоряжении не выплачивавших налогов короля или королевы оказался инвесторский портфель стоимостью £418. Или другими словами: минимальная оценочная стоимость личного состояния королевы — £50 миллионов, и это та сумма, которая могла бы накопиться, если бы ее отец, Георг VI, инвестировал в 1936 году в британские акции всего-то £119 000.
77 
