88 
Если бы только все на самом деле было так просто — но ведь, разумеется, выясняется, что это далеко не так.
Имена вполне осознают, что за забором, отделяющим их от простых смертных, никто о них слова доброго не молвит. «Никакого сочувствия, — сказала мне одна деловая женщина, которой чуть за тридцать. — Люди смотрят на тебя и думают: а, ну все равно, богатая сучка она и есть богатая сучка, чего ее жалеть». Богатая, но не дико богатая; кроме того, для девушки двадцати пяти лет — столько ей было, когда она связалась с Ллойдз — почти пугающе бережливая. «Имя» в третьем поколении, имеющая за плечами опыт работы в Сити в течение нескольких лет после университета, она обладала всеми преимуществами инсайдера: она провела множество консультаций с агентами своего отца, которые ввели ее в хорошие синдикаты; ее предостерегали от рискованных сегментов рынка, ей было известно о страховках stop-loss, ограничивающих потенциальную ответственность, и, таким образом, она чувствовала, что сделала все от нее зависящее, чтобы защитить деньги, оставленные ей дедом. Она начала принимать на страх в 1986-м, добилась небольшой прибыли в первые два года и затем в следующие три потеряла все доверительные средства, с которыми начала дело. Сейчас она вышла из игры, не только потому что у нее больше нет денег для совершения страховых операций, но и потому, что «у меня нет сил выносить это напряжение. Я должна смириться с тем фактом, что потеряю все свои деньги. Сейчас мне жалко, что я не потратила их на что-нибудь приятное». Она не имеет к своим агентам никаких претензий (более того, ее отец остался и делит с ними все их тяготы), но в более широком смысле она не может простить себе ошибки. «Когда я была маленькой, все кретины, которых я знала, шли прямиком в Ллойдз. Мне надо было уже тогда понять это. В школе у меня был друг, который не смог пробиться даже во флот. Он пять раз сдавал математику и пять раз заваливался. Вот он связался с Ллойдз. А я видела все это и не сообразила».
Одним из тех, кто сообразил и сделал соответствующие выводы, был Макс Гастингс, главный редактор Daily Telegraph с 1986 года; однажды он сказал своему коллеге, члену правления газеты: «Руперт, я никогда не вступал в Ллойдз, потому что, по-моему, все самые бестолковые мальчики, с которыми я учился в школе, с ним связались… у меня уже тогда появились смутные сомнения». (Гастингс учился в Чартерхаусе.)[133] Но в историческом аспекте кретинизм не был особенным препятствием в Ллойдз — ну или по крайней мере не таким, которое неминуемо вело бы к обнищанию партнеров, чьи интересы вы некоторым образом представляли. Нынешний председатель Ллойдз, Дэвид Роулэнд, изложил это в телеинтервью в прошлом октябре следующим образом: «В шестидесятые и в начале семидесятых у Ллойдз было преимущество в цене над всеми остальными приблизительно от 0,5 до 0,7 %. То есть, выражаясь иначе, вы могли быть полным кретином, но при этом, будучи ллойдовским андеррайтером, получать прибыль, потому что, не важно, знали вы об этом или нет, у вас было это преимущество, на котором можно было играть — занижая тарифы, завышая комиссионные, в общем, конкурируя всеми способами». А сейчас? К концу восьмидесятых, по мнению Роуланда, Ллойдз пришлось работать в ситуации, неблагоприятной по ценам, поскольку другие страховщики вышли с более выгодными для клиентов предложениями: «Вы должны были быть существенно умнее прочих, чтобы быть ллойдовским андеррайтером и делать на этом деньги».
Но нынешнего своего кризисного положения — когда матерые волки и невинные овечки хором поют о том, что вот - вот все рухнет окончательно — Ллойдз достиг не только в силу того, что в одном и том же месте сошлось слишком много старых воспитанников Чартерхаус-скул с длинными именами и короткими извилинами мозга. 1980-е оказались особенно богатыми на всевозможные напасти, которые случались по всему миру, — а ведь счета за них в конце концов приходили в Ллойдз. Разумеется, до известной степени страховщики не только желают катастроф, но даже и зависят от них. В разговоре со мной та деловая женщина припомнила о тихом гнусном профессиональном удовлетворении, с которым один ее приятель, андеррайтер, приветствовал крушение аэробуса Japan Air Lines в 1985 году. Такова в конце концов логика бизнеса: если б не было взломщиков, никто не стал бы страховать дома от краж. Но катастрофы в идеальном для страховщиков мире должны происходить через регулярные промежутки — просто достаточно часто, чтобы пугать держателей страховых полисов, увеличивать тарифы и извлекать максимальное количество прибыли перед следующей выплатой. Говорят, что европейские ураганы 1987 года были наихудшими за 200 лет; может, так оно и было, что, однако ж, не помешало Природе вернуться еще за одним куском, и вовсе не умерив свой аппетит к разрушению, всего через три года. Плохо для бизнеса. Затем были различные ураганы — среди которых следует отметить Алисию, Гилберта и Хьюго, взрыв на нефтяной вышке Piper Alpha в Северном море, разлив нефти вокруг танкера «Экон Валдиз» и сан-францисское землетрясение 1989 года.
88 
