54 
Макс кивнул и исчез, а я вернулся к песне, которая звучала и звучала. Молодой швед пел, а я думал: «Если бы я умел сочинять песни и музыку, я сочинил бы эту песню!.. И спел бы…»
Только часов через шесть мы заметили первое судно… Небольшой, но совсем новенький шведский траулер первым обнаружил нас. Мы поговорили с капитаном по радио. Моего английского вполне хватило, чтобы объяснить, что пока мы ползём, что в экстренной помощи никто из спасённых не нуждается, но я попросил сопровождать нас до ближайшего порта на всякий случай. Швед радостно согласился и пожелал нам удачи.
Я сделал три хороших глотка виски. Макс гениально придумал с виски и гениально ушёл. «Он вообще гений», – решил я.
Я очень люблю музыку. Давно. Ещё в школе, классе в седьмом я стал сильно слушать музыку. Много спорил с друзьями, настаивал на том, что самыми лучшими являются, конечно, мои любимые музыканты. Я отстаивал перед родителями своё право на свою музыку… и ещё я вытягивал у родителей деньги… на свою музыку.
Я частенько приводил домой друзей, ставил им какой-нибудь новый альбом той или иной группы. Включал свою любимую вещь, и мой бедный приятель должен был сидеть и слушать дорогие мне гитарные соло или наиболее яркие ритмические рисунки. У меня все рудиментные волоски на теле становились дыбом, и мурашки бегали по всему позвоночнику от того, что я демонстрировал любимую музыку кому-то. Моё восприятие усиливалось от того, что я даю кому-то послушать то, что мне очень и очень нравится, что я люблю. Мои бедные друзья… они страдали.
Мы из последних сил добрались до маленького шведского острова. На этом острове был только маленький рыбацкий посёлок. Нас очень тепло встретили. Мою посудину мы стали ремонтировать своими силами. Учёных и моряков, спасённых нами, шведы отправили на вертолёте на большую плавбазу, которая проходила совсем недалеко от нашего острова.
На острове был один кабачок, где собирались все местные и не местные моряки. Каждый вечер мы с Максом приходили туда, выпивали немного водки под уху из копчёного лосося с картошкой. Потом пили пиво, болтали с другими бородачами. В основном это были рыбаки: шведы, норвежцы, финны – в общем, скандинавы. Попадались иногда немецкие или голландские яхтсмены, отчаянные и непонятные мне ребята. Народу каждый вечер набивалось в кабачок много. Это было большое тёмное помещение, прокуренное и закопчённое. Длинная барная стойка, за стойкой всегда стоял хозяин, бородатый, громкоголосый, симпатичный викинг. Все курили трубки, дешёвые сигары или сигареты. Дыма было много. Говорили громко, хохотали громко, громко стучали пивными кружками и громко двигали стулья. Всё делали громко… Каждый вечер, часов в девять, на маленькую эстраду выходили четыре музыканта. Один играл на аккордеоне или гармошке, другой на гитаре, иногда он брал трубу или саксофон, третий был барабанщик, а четвёртый садился за небольшое чёрное пианино, он играл и пел. Старые микрофоны давали неповторимый звук. Музыканты играли песни из довоенных фильмов… Из «Серенады Солнечной Долины» и других любимых картин. Но в этот вечер их не было. Кто-то сказал, что пианист заболел, а без него невозможно было что-либо исполнить. Музыка не звучала в этот вечер, из-за этого был слышен ветер за окном, он свистел и напоминал всем о том, что мы на маленьком острове, здесь холодно, а вокруг тёмное море, в котором погибло столько моряков и много ещё погибнет… Без музыки почему-то вспоминались именно погибшие друзья или те, кто очень далеко. А Она была так далеко, что вынести отсутствия музыки я не мог. Просто не было сил…
Тогда я подошёл к хозяину, коротко переговорил с ним. Он кивнул и позвал своего сына, такого же, как он сам, только во всём поменьше и не седого. Парень включил мне аппаратуру, проверил микрофон, чем привлёк всеобщее внимание, и кивнул мне, мол, всё О.К. Я подошёл к пианино, открыл крышку, стоя пробежался по клавишам пальцами, сел за инструмент… Потом я заиграл и запел. Я пел без слов… То пел, то свистел. Я играл песню, которую у нас в стране знают все, а там никто. Слова были не нужны. Я пел без слов и свистел… иногда. Потом на эстраду вышел хромой барабанщик, сел за барабаны и очень вкрадчиво заиграл. Потом появились ещё два музыканта: они, оказывается, были здесь, только пили вместе со своими друзьями. Зазвучали труба и аккордеон. Музыканты не знали моей песни, но играли прекрасно. Шум в кабачке стих. Все слушали, многие плакали…
54 
