очень нудно 
66 
Она сказала, что ей нужно в Бат. Что она хочет купить там рыбу, да и еще кое-что им понадобится. Хорошее вино, например. «Сансер», белое бордосское. Клем махнул рукой на окно, по которому барабанил дождь.
— Либо ты, либо автобус, — сказала она.
— На автобусе ты будешь добираться часа два, а то и три.
Она пожала плечами.
— Кофе-то я хоть могу допить? — спросил он.
Сомневаться не приходилось — это была прежняя Клэр, Клэр его детства. Чем больше ее отговаривать, тем больше она будет настаивать. Да и зачем отговаривать? Клем выпил кофе (она не сводила с него глаз), потом пошел наверх за курткой и ключами.
В Бате они купили зонтик, потом рыбу — выращенного на ферме, но экологически чистого лосося, свернувшегося дугой в рыбном отделе местного универсама. Лосось был дорогой. Клем предложил свою последнюю полученную в Данди шотландскую двадцатку, но Клэр заплатила карточкой, и за вино тоже, и за мороженое, и за полдесятка баночек с косметикой. В книжном магазине на Милсом-стрит она, с голодным, жадным блеском в глазах, купила книги — историю Франции девятнадцатого века, роман Жорж Санд и новое издание «Застольных бесед» Кольриджа, такое же дорогое и тяжелое, как лосось.
Они уже почти вернулись к оставленной на подземной стоянке универсама машине — Клэр с зонтиком в руке, Клем с покупками, — когда Клэр остановила его у парикмахерской на главной улице.
— Тебе тоже не мешало бы постричься, — сказала она. — Смотри, зарос, как бродяга, и сам не замечаешь.
Дразнит, подумал Клем, но она втолкнула его внутрь. Парикмахеры в синих фартуках сидели в откидных креслах и читали газеты. Посетителей не было — дождь, середина рабочего дня, — поэтому ждать Клему не пришлось.
— Выходной? — спросил парикмахер.
— Угу, — ответил Клем, ожидая вопросов о том, от какой работы он отдыхает, но их не последовало, и он закрыл глаза, предоставив мастеру наклонять его голову пальцами, пахнущими никотином и различными брадобрейскими маслами и притираниями.
Когда со стрижкой было покончено, Клем оказался неотличим от остальных присутствующих в парикмахерской — надень на него фартук, и он совсем бы затерялся. Это его позабавило, и, когда они со всеми покупками и с новой прической вышли под дождь, он решил, что Босуэлл прав. Почему бы и не поверить своим глазам? Допустить, что как оно кажется, так оно и есть. Ожидание худшего, пессимизм — куда они его привели? В витрине магазина Клем увидел их отражения — два призрачных покупателя, высоких, довольно элегантных, на забрызганной дождем улице.
— Может, позвоним вечером отцу? — спросил он.
Она помотала головой:
— Я не знаю, что ему сказать.
— Сомневаюсь, что это так важно.
— Конечно важно.
— Сомневаюсь.
— Мне думать противно, что он начнет быть добреньким. Прощать меня.
— Ему не за что тебя прощать.
— Уж он что-нибудь отыщет.
— Он на тебя не сердится.
— А ты?
— Мне-то за что сердиться?
— Что приходится присматривать за старшей сестрой.
— Клэр, никто на тебя не сердится.
— Мне иногда кажется, уж лучше бы сердились, — спускаясь по бетонным ступенькам на автостоянку, проговорила она, — От человеческой доброты бывает не по себе.
В семь часов они пошли ужинать к Лоре и Кеннету. Те похвалили Клемову прическу, потом еще раз прическу Клэр. Аккуратно насаживая горошины на вилку, Клем объявил, что Клэр кое-что запланировала на субботу. Лора посмотрела на нее, и Клэр на мгновение замялась.
— Обед, — объявил Клем.
— Да, — подтвердила Клэр, — Я приготовлю обед. На всех.
— Обед, голубушка?
— На даче, в субботу.
— Ты уверена?
— В саду.
— В саду?
— Мне нужна рыбоварка.
— Боже ты мой, — воскликнула Лора, — У меня эта рыбоварка лежит уже лет сорок, но, кажется, я в ней ни разу ничего не готовила. Может даже, нам на свадьбу ее подарили. На свадьбу часто дарят ненужные веши.
После ужина они отыскали крышку от рыбоварки в дальнем углу ближайшего от плиты кухонного шкафа. Сама медная рыбоварка, наполненная землей, стояла на подоконнике; в ней росли гиацинты. Они пересадили гиацинты в ведерко для льда. Рыбоварку вычистили и положили в мешок. Было полдесятого вечера. Клем пошел в коридор позвонить на остров.
— Думаю, может, она поговорит с тобой сегодня, — сказал он, когда отца позвали к телефону.
66 
