Последние отзывы

  93  

Лишь сейчас он начинал понимать, что утратил и что обрел; лишь сейчас ему становилась ясна суть того странного выражения, которое изредка возникало в угольной глубине глаз бездетного Владыки Аида, когда Старший искоса поглядывал на Гермия, своего племянника, думая, что Лукавый этого не замечает.

А хрупкая и бледная, похожая на ночной цветок Персефона, дядина жена, тихо плакала по ночам.

«Мы – мужчины, отцы, смертные или бессмертные, – думалось Гермию, – зачиная детей, никогда не думаем о них, с головой окунаясь в реку сиюминутного наслаждения. Да и потом мы на самом деле заботимся не о них, а о себе, пытаясь вырастить продолжение себя, способное доделать за нас, долюбить за нас, доказать за нас, – и, заменяя любовь пользой, мы теряем их, как теряется драгоценная брошь из прохудившейся сумки. Мы теряем своих сыновей – и их находят другие. Так бывает всегда…»

Алкид, нахмурившись, закусил нижнюю губу; Ификл, покрепче ухватив край шкуры, неосознанно повторил то же самое – и низкий, чуть глуховатый голос прозвучал в сознании Лукавого, как если бы его обладатель стоял сейчас рядом, а не находился в Фивах.

«Не всегда, – сказал этот голос, голос Амфитриона. – Далеко не всегда».

Три бога стояли у останков Киферонского Людоеда и смотрели вслед удаляющимся братьям, один из которых тащил свежесодранную львиную шкуру, а второй – дубину и связку коротких дротиков.

– А Хирон говорил, – пробормотал Гермий, – что они в схватке похожи на молодого Арея… то же упоение боем, то же растворение в происходящем. Правда, по словам Хирона, Арей чуть ли не с детства любил всякие блестящие игрушки, а этим оружие только мешает. «Они сами – оружие», – так сказал кентавр.

– Угу, – на этот раз Пан даже не подумал чесаться.

– А может… – безнадежно оборвал вопрос на полуслове Дионис, уставясь в землю и поэтому не видя, как Гермий и Пан улыбаются и подмигивают друг другу.

– Что-то в горле пересохло, – задумчиво заметил Пан и легонько боднул в спину не верящего своему счастью Диониса. – Сообразим, пьяница?

И искрящийся винопад, рухнув прямо из воздуха, омыл то, что еще недавно было Киферонским Людоедом, а теперь стало просто падалью.

2

Все было в меру прекрасно: оглушительно свистели и щелкали птицы в темной зелени листвы, косые лучи солнца леопардовыми пятнами расцвечивали тропинку, по которой шли братья… и над сырой шкурой продолжали виться радостные мухи, а спешившие переселиться из львиного меха блохи уже изрядно искусали Алкида, который мужественно терпел эту месть мертвого льва, и теперь принялись за Ификла, не отличавшегося стойкостью к искусу и яростно чесавшего зудящие места.

– Мы теперь на самом деле герои? – прервал наконец молчание Ификл.

– А как же! – Алкид чуть усмехнулся. – Вдвоем на одного льва – правильно Пустышка сказал…

– Зато пастухи будут довольны.

– Угу, – явно подражая Пану, кивнул Алкид, на ходу пристраивая поудобнее тяжелую шкуру. – У нас теперь целых два подвига есть – дочери нашего гостеприимного друга Теспия тоже остались довольны.

Ификл весело хмыкнул.

– Интересно, эти толстоногие кобылы действительно не поняли, что нас было двое?

– По-моему, нет.

– И по-моему, нет. Зато люди болтают, что это как раз мы – вернее, ты, Алкид, не заметил, что спал не с одной, а чуть ли не с пятью десятками…

– Ну да! Это только слепой не заметил бы! И то, если ему руки-ноги связать и уши воском залепить! Помнишь, как они все в мегарон заглядывали, когда Теспий нас угощал?

– Помню, но плохо. Я ж ко входу спиной сидел и лицо старался в тени держать… Кстати, а сколько их на самом деле было? Все говорят, что пятьдесят; только, думаю, вранье это.

– Раз мы еще живы – значит, вранье. Штук двадцать пять – двадцать восемь, не больше. Я сперва считал, а потом сбился.

– Герои…

– Герои… Кто? Мы или они?

– Не важно. Дочки все в отца, а Теспий вон их сколько настрогал – дай Зевс всякому! Теперь врет, что Алкид его дочек скопом за одну ночь ублажил, потому как герой…

– Герой… Кто?

– Да ты же!

– А-а-а… пусть врет. Он соврет, а мы добавим, что не за одну ночь, а за час – кто ему после этого поверит?! Только отец в наши годы уже на двух войнах побывал, прадед Персей на Медузу пошел, Кадм Фивы основал, а мы басилейских дочек ублажаем да еще льва этого чахоточного пришибли – и все! Так Алкатой, отец твоей Автомедузы, такого в одиночку…

  93