Последние отзывы

  332  

Гарри Мокко одновременно рассказчик, его закадровый голос весь фильм читает зрителю самые разнообразные стихи о любви – от Томаса Гарди до Филиппа Ларкина, от Джорджа Уитера до Роберта Грейвза, с Грейвзом даже вышел некоторый перебор, решил Джек.

Терпения у слушателей обычно хватает на строфу-другую, Гарри Мокко еще ни одно стихотворение не удалось прочитать целиком.

– Я не убеждена, что эта роль хороша для тебя, – сказала доктор Гарсия. – Фотомодель-инвалид, не нашедший ни признания, ни зрителя, ни слушателя, – это не слишком похоже на твою реальную жизнь?

Плохо и то, что Джек уезжает от нее надолго.

– Я не готова летать к тебе в Нью-Йорк каждую неделю, разве только чтобы по магазинам пройтись разок-другой.

А Джек все хотел ее спросить, почему ваши дети, если это они на фотографиях, не растут, то есть почему нет фотографий их же, но взрослых? Коллекция фотографий в кабинете доктора Гарсия была неизменной, к ней ничего не добавлялось, из нее ничего не исчезало. Пожилой муж – или отец – словно застыл во времени; все эти персонажи застыли, как насекомые в янтаре.

Но и в этот раз Джек не набрался смелости задать свой вопрос, а вместо этого просто уехал в Нью-Йорк сниматься.

– Это всего лишь работа, доктор Гарсия, – сказал Джек обиженным тоном, – это всего лишь роль. Я не Гарри Мокко, да и стать им мне не грозит. Я никто.

– Вот в этом-то и заключается твоя проблема, Джек, – ответила доктор Гарсия.

Работа предполагала пятьдесят два съемочных дня, с учетом этого плюс репетиции Джеку предстояло провести в Нью-Йорке два с лишним месяца.

А ведь он уже давно и прочно привык дважды в неделю ходить к доктору Гарсия. Два месяца без нее – н-да, видимо, придется ей пару раз позвонить. Но по телефону Джек не мог рассказывать ей про свою жизнь, изложение в хронологическом порядке сможет возобновиться лишь по возвращении; звонить доктору Гарсия Джеку позволялось лишь в экстренных случаях.

Она считала, что состояние Джека целиком и полностью зависит от того, насколько хорошо ему удается излагать события в хронологическом порядке. Одно дело – выплеснуть эмоции на собеседника, это не рассказ, а сумбур; и совсем другое – отвлечься от эмоционального напряжения и душевной боли и превратить свое переживание в историю, пересказать события точно так, как они происходили. В этом смысле хронологический рассказ – сродни игре на сцене; поэтому доктор Гарсия утверждала: если Джек не способен рассказать ей о некотором эпизоде в хронологическом порядке, значит, он не способен эмоционально и психологически пережить произошедшее.

Джек Бернс всего себя вложил в Гарри Мокко. Он вспомнил, как миссис Малькольм мучила несчастных второклашек, как она врезалась на полном ходу в парты, как гоняла на всей скорости по проходам в школьной часовне, как ее руки покрывались кровавыми ссадинами. А еще – как Бонни Гамильтон незаметно садилась и вставала с инвалидного кресла, едва Джек отворачивался. Он ни разу не видел, чтобы ей не удалось исполнить все идеально, но от него не укрылись и ее синяки и шишки, а значит, иногда и она падала.

Джек не просто творил на съемочной площадке чудеса с инвалидным креслом, он настоял, что будет ездить в кресле все время, даже когда не снимается. Он притворялся, что сам инвалид. Джек катался по отелю, словно у него отказали не только ноги, но и голова; он заставлял грузить его с креслом в машину и выгружать обратно. Он даже падения тренировал; лучший номер он показал в холле отеля «Трамп интернешнл», что на западной стороне Центрального парка, к нему сбежался весь персонал – Джек сумел опрокинуться в кресле на спину.

В «Трампе» был спортзал, Джек посещал его в кресле. Он ставил кресло рядом с беговой дорожкой и бегал полчаса с таким видом, словно кресло не его.

Когда в фильме кресло выходит из-под контроля Гарри Мокко, рассказчик угощает зрителя обильными порциями Роберта Грейвза; оскомину набивает порой уже одно название, вроде «Любовь – вселенская головная боль», и далее в таком же духе.

Гарри-Джек ползет на четвереньках в туалет, на него смотрит девушка, только что переспавшая с ним, – на ее лице отвращение. За кадром голос Гарри-Джека читает Каммингса: «Я люблю свое тело, когда оно с твоим телом».

Он пытается далее соблазнить девушку с железом на нижней губе с помощью стихотворения Теда Хьюза, но Хьюз тоже вызывает рвотный рефлекс. Гарри и первую строфу не дочитал, как девушка уже бежала прочь по коридору.

  332