Глава 16

Версаль

Июль 1746 года

Уже который день стояла ужасная жара. Во дворце было очень душно, особенно на верхних этажах. В комнату Эйлин постучала горничная, и девушка резко села в постели. По привычке она потянулась к подушке, но та была пуста.

У Эйлин болела голова. Не стоило пить вчера столько вина, когда Дрейк удалился с другими мужчинами, чтобы сесть за игорный стол.

Прохрипев горничной, чтобы та входила, Эйлин стала удобнее устраиваться в постели. Она не должна жаловаться на то, что Дрейк все вечера проводит за игорным столом – ведь это был единственный их источник дохода, если не считать тех денег, которые великодушно предлагал им дядюшка. Дрейк был слишком гордым человеком, чтобы брать у графа деньги, и Эйлин не могла его в этом винить. Здесь Дрейку не было места, так же как и ей.

В последние месяцы Дрейк настолько был занят своим делом, что стал Эйлин совершенно чужим. Сближала их только постель. Да и то в последнее время и здесь у них не ладилось. Когда в начале недели Эйлин почувствовала себя нехорошо, она попросила Дрейка уйти, чтобы немного отдохнуть. И с тех пор он больше так и не приходил к ней.

Вздохнув, Эйлин встала, позволяя горничной затянуть на себе корсет. Девушка задержала дыхание, и служанка принялась быстро завязывать шнурки. Рядом на кровати уже лежало очередное платье. Эйлин не знала, откуда брались все эти наряды, а спрашивать не решалась. У Дрейка, разумеется, не было столько денег, чтобы регулярно покупать ей все эти шелковые и атласные платья. Но кто бы ни покупал их, скоро ему придется выбирать платья с гораздо более широкой талией.

Внимательно осмотрев сделанную горничной шнуровку, Эйлин наконец призналась себе в том, о чем старалась не думать вот уже несколько недель. Ее груди всегда были высокими и полными, но ложбинка между ними с каждым днем становилась все уже и глубже, и лиф платья уже с трудом сходился у девушки на груди. К тому же груди почти постоянно болели, чего, не было раньше. Хотя они занимались любовью каждую ночь и Дрейк часто оставлял на них яркие синие пятна. По-видимому, тошнота не имела ничего общего с выпитым накануне вином, а была скорее результатом невежества Эйлин. Девушка слышала о том, что случившееся можно было предотвратить, но подробностей не знала. А здесь, во Франции, не было ни одного человека, у которого она могла бы спросить. К тому времени, как Дрейк додумался наконец предпринять хоть какие-то меры предосторожности, уже было слишком поздно.

Золотистый шелк облаком вился вокруг нее, юбка широкими складками спускалась к самому полу. Глубокий V-образный вырез доходил почти до солнечного сплетения, но высокий корсаж из атласных лент искусно прикрывал грудь.

Глядя на себя в большое зеркало в позолоченной раме, Эйлин задавалась вопросом: а заметны ли изменения в ее внешности кому-либо еще, кроме нее самой? Горничная уложила ее волосы в виде короны, украсив пряди золотыми шнурами и атласными лентами, и Эйлин стала точь-в-точь похожа на тех элегантных дам, что сидели сейчас в холле, но в душе девушка понимала, что не имеет права называться леди. Не имея возможности назвать свое истинное имя, здесь Эйлин была не больше чем любовница сбежавшего из Англии маркиза. А если бы не Дрейк, у нее не было бы даже этого. Без него ей тут вообще не было бы места. Для придворных она была всего лишь мелким развлечением, забавой. Ее присутствие давало повод для сплетен, а именно в этом и нуждалось общество Версаля.

Настало время прийти к какому-нибудь решению.

С серьезным видом Эйлин ступила на мраморную лестницу, и ее маленькие ножки быстро понесли девушку вниз, в большие золоченые залы. Обитатели графского замка только-только начали просыпаться, поэтому по пути девушке никто не встретился. Эйлин нарочно попросила горничную зайти сегодня пораньше, потому что собиралась посвятить некоторое время самой себе, чтобы никто не мешал.

  74