129 
Это была кровь, о которой я пела, сделав свою музыку этой кровью, и она текла, как эта кровь; именно эту кровь, по моим представлениям, наливали в потир во время причастия, здоровая, сладостная женская кровь, это невинная кровь, способная в определенное время стать вместилищем души, кровь внутри нас, кровь, которая создает, кровь, которая убывает и вновь течет, без жертв и увечий, без потерь и разрушений.
Теперь я слышала ее, эту свою песню. Я слышала ее, и казалось, что свет вокруг меня широко разлился. Мне не нужен был такой яркий свет, и все же он был такой чудесный, этот свет, поднимавшийся к перекрытиям, которые, как я знала, находились над головой, и, открыв глаза, я увидела не только огромный зал, заполненный зрителями, я увидела Стефана, и свет находился прямо за ним, а Стефан все равно продолжал тянуть ко мне руки.
– Обернись! – сказала я. – Стефан, обернись! Стефан!
И тогда он обернулся. В луче света стояла фигура, коротенький, коренастый человечек нетерпеливо подзывал Стефана. Идем. Я взяла последний аккорд.
Ступай, Стефан! Ты потерянное дитя! Стефан!
Я не могла больше играть.
Стефан испепелял меня взглядом. Он проклинал меня, сжав кулаки, но лицо его изменилось. Оно претерпело полное и, видимо, неосознанное изменение. Он смотрел на меня огромными перепуганными глазами.
Свет за его спиной начал меркнуть, когда Стефан стал приближаться этакой темной тенью, свет еще больше померк, когда призрак завис надо мной, не более осязаемый, чем тень кулис.
Музыка закончилась.
Весь зал встал, как один человек. Еще одна победа. Как же так, Господи? Как же так? Три яруса вознаграждают тот шум, что является моим единственным языком.
Зал взорвался аплодисментами.
Еще одна победа.
Придуманные призраки исчезли без следа.
Кто-то подошел, чтобы увести меня со сцены. Я вглядывалась в лица, кивала: «Не разочаровывай зрителей, огляди зал направо и налево, взгляни на верхние ярусы балкона, а затем на ложи. Нечего поднимать руки в тщеславном жесте – просто поклонись. Кланяйся и шепчи благодарности. И они все поймут. Благодари их от всей своей окровавленной души.
На мгновение я снова увидела его, совсем близко, смущенного, согбенного, почти прозрачного, угасающего. Жалкое несчастное создание. Но откуда взялось это замешательство? Это странное удивление в его взгляде. Он исчез.
Меня снова подхватили люди, о счастливица, ведь вокруг тебя столько добрых ласковых рук. О, судьба, удел, рок и планида.
– Стефан, ты мог бы уйти туда, где свет. Стефан, ты должен был уйти!
Стоя за кулисами, я все плакала и плакала.
Никто не посчитал это ни в малейшей степени странным. Щелкали камеры, строчили репортеры. В глубине души я уже не сомневалась, что те, кого я потеряла, обрели покой – кроме Фей… и Стефана.
Глава 20
Я отправилась в «Театро Амазонес», что в Манаусе, потому что это было исключительное место и однажды я уже видела его в кино. Фильм назывался «Фицкарралдо» немецкого режиссера Вернера Герцога, ныне покойного, Лев и я в чертовски трудное время после смерти Лили провели один спокойный вечер вместе на киносеансе.
Я не запомнила сюжета. В памяти остались только оперный театр и рассказы о каучуковом буме и роскоши здания и какое оно великолепное, хотя ничто на земле никогда бы не могло сравниться с этим дворцом в Рио-де-Жанейро.
А кроме того, я должна была немедленно сыграть еще один концерт. Во что бы то ни стало. Я должна была узнать, вернутся ли призраки. Я должна была убедиться, что все кончено. Перед отъездом у нас возникла небольшая заминка.
Позвонил Грейди и настоятельно просил, чтобы мы вернулись в Новый Орлеан. Он не говорил зачем, а только твердил, что мы должны вернуться домой, пока наконец Мартин не взял трубку и со своей обычной сдержанной оскорбительностью потребовал у Грейди ответа, что тот имеет в виду.
– Послушай, если Фей мертва, скажи нам… Просто скажи. Нам совсем не обязательно лететь домой в Новый Орлеан, чтобы узнать эту новость. Скажи нам сейчас.
Катринка вздрогнула.
Спустя долгую паузу Мартин, прикрыв рукой трубку, сказал:
– Это ваша тетушка Анна Белл.
– Мы любим ее, – сказала Роз, – мы пошлем море цветов.
– Нет, она не умерла. Она заявляет, что ей звонила Фей.
– Тетушка Анна Белл? – переспросила Роз. – Тетушка Анна Белл разговаривает с архангелом Михаилом, когда принимает ванну. Она просит его помочь ей снова не упасть в ванной и не сломать бедро.
129 
