216 
— Ты помнишь, как он определяет дух; его определение было вполне самостоятельным и оказало влияние на всех, кто в дальнейшем писал на эту тему. Разница между душой и духом в том, что дух — это материя, а душа — нет; дух — это чрезвычайно тонкая, тончайшая, сверхтонкая материя, жидкая воздушная огненная штуковина. Он растекается по телу, и очень быстро, он горяч и как-то так блестит, или серебрится, или отражает свет, что ощущения, воспринимаемые телом, отражаются в нем.
Барр обвел рукой мир, растения, пару носящихся кругами бабочек, босых людей, которые бродили туда-сюда или, затенив рукою глаза, сидели, уставясь на пески.
— Звук воспринимается ухом, — сказал он. — Глазами мы видим. Звук и вид ударяют в блестящий дух, который от этого приходит в движение и загорается эмоцией — а она нематериальна. И душа, которая не может воспринимать материю, потому что у нее нет органов чувств, может воспринимать отражения, которые нематериальны, как свет. И таким образом душа воспринимает то же, что и тело, потому что источник впечатлений врезается в дух, запечатляется или отражается им.
— Тогда я не понимаю, как все это связано с сердцем, — сказал Пирс.
Разговор начался с того, что Барр упомянул свое собственное сердце — оно было не в лучшей форме.
— Сердце, — сказал Барр. — Ах, да. Видишь ли, дух растекается по всему телу. Он составляет некое второе тело, которое тесно связано с физическим — вот с этим.
— Астральное тело, — сказал Пирс, думая о Бо Брахмане.
— Да, — отвечал Барр. — Вот именно. Но именно в сердце создается дух, и оттуда начинается его циркуляция; именно оттуда исходит вещество, благодаря которому работают органы чувств.
— Вот оно что, — сказал Пирс.
В свете этой идеи он начинал различать очертания старых философских проблем; начинал понимать, почему люди некогда говорили то, что говорили, делали то, что делали. Бруно. Ди.
— Я вижу, — сказал он, хотя видел не вполне отчетливо.
— Дух вытекал из сердца и возвращался в него; отчасти он управлялся душой, отчасти же — телом, чувствам которого служил. Органы чувств получали исходные данные, те, в свою очередь, воспламеняли дух, сердце создавало образ из всех ощущений, а душа воспринимала нематериальное отражение объекта и размышляла: хороша ли эта вещь? или дурна? Воля — а она есть часть души — могла принять или отвергнуть этот образ.
— Угу, — сказал Пирс.
— Возьмем секс, — сказал Барр. — Или, скорее, любовь.
— Угу, — повторил Пирс, будто заранее знал, что к этому все придет, а он и вправду смутно догадывался.
— Ты видишь человека. Его физические свойства воспринимаются твоими органами чувств. Они отражаются в твоем духе, который разогревается по мере того, как просыпаются твои чувства. Душа смотрит в это зеркало — дух, — и видит отражение, и очаровывается или не очаровывается. Любовь.
У пирамиды собралось десятка полтора народу — загорелые старики, родители, взявшие детей за руку, — и все терпеливо ждали на мягком солнце.
— Она входит через глаза, — сказал Барр. — Не во плоти, конечно, только ее образ, который как-то проецируют ее глаза — и в этом источник ее власти вызывать любовь.
— Беатриче и Данте, — сказал Пирс. Пот прохладным кольцом окружал его лоб. — Петрарка и Лаура.
— Помни, что душа — единственная часть человека, способная любить, — никогда не может ощутить тело другого человека; она может видеть — и любить — только его отражение в твоем сердце, в твоем духе.
— Так что на самом-то деле влюбляешься не в человека, — запинаясь, сказал Пирс. — Любишь идею.
— Не так уж и глупо, в конце-то концов, а? — улыбнулся Барр. Он снял соломенную шляпу и вытер тесьму платком. — Ренессансные платоники весь механизм личности толковали по-другому, но жизнь понимали не хуже нас.
Теперь пришел их черед. Они подошли к широкому окну и белому прилавку, где на манер пушечных ядер были сложены апельсины — тоже пирамидами, только маленькими; черный юнец в белой кепке небрежно улыбнулся им. Над его окошком полукругом шли толстые, убедительные буквы: СВЕЖЕЕ.
— Большой или маленький? — спросил Барр у Пирса.
— А. Маленький, — ответил Пирс; Барр показал два пальца продавцу.
— У них сорт «Валенсия», — сказал Барр. — Я это выяснил. Из них самый лучший сок. — Он дал Пирсу стакан, наполненный пенистым соком и парящим льдом, вовсе не маленький. — Эта схема объясняет — или несет ответственность — и еще кое за что, — продолжал Барр, отворачиваясь от прилавка. — Что в любви может пойти не так? А в те времена такое нередко случалось.
216 
