167 
— Ты найдешь Виктора очень переменившимся. Он напоминает человека, возвратившегося с войны. Ему пришлось пережить тяжкое испытание, о котором он не может рассказать. Но, думаю, и тебе тоже.
В тревоге за Виктора, я отмахнулась от ее заботы обо мне. В любом случае, разве могла я объяснить свое угнетенное состояние? Рассказать об Адаме и о том, что он показал мне? Она решила бы, что я описываю ей кошмар.
— Отведи меня к Виктору, — сказала я, силясь встать с постели.
— Ты еще недостаточно оправилась.
Она была права, но я настаивала, напрягши всю свою волю. Она позвала Шарля, ожидавшего в коридоре, и они вдвоем, можно сказать, вынесли меня на руках из комнаты.
То, что она рассказала мне о Викторе, оказалось правдой. Нездоровая бледность сделала его похожим на измученное привидение. Барон и Селеста сидели у его ложа, она прикладывала охлаждающие компрессы к его лбу и утешала, как могла. Я не была уверена, что человек, пристально глядевший на меня, приближавшуюся к кровати, узнает меня, так безумен был его взгляд. И только когда Виктор произнес мое имя, я поняла, что он в здравом уме.
Несмотря на слабость и путаницу в мыслях, я старалась держаться. Я упала ему на грудь и обняла невероятно исхудавшее тело. Наши слезы говорили за нас; слова были не нужны. Я сжимала его в объятиях, пока его не сморил сон, и отец вывел меня из комнаты. Как только дверь закрылась за нами, он рассказал мне все, что ему было известно о злоключениях Виктора.
На обратном пути из Шотландии Виктор попал в шторм, и его отнесло далеко в море. Его носило несколько дней и наконец выбросило на дикий ирландский берег, близ рыбацкой деревушки, в том месте, куда буквально накануне волны вынесли труп задушенного мужчины. Темные, необразованные жители деревни отнеслись с подозрением к чужаку, тем более что вид у него после всех приключений в море был хуже некуда. Виктора схватили и отвели к мистеру Кирвину, судье, и открыто обвинили в убийстве. Измученный Виктор не нашел в себе сил протестовать; вскоре он заболел и несколько недель лежал без всякой помощи в тюрьме, которая не сгодилась бы и для хлева. Там отец и нашел его, добравшись до Гленарма; потребовалась еще не одна неделя, чтобы высвободить Виктора из пут архаичной судебной системы, в которые он попал. Если бы не явное богатство и видное положение барона, Виктор мог бы до сих пор томиться в отвратительной камере, а то и давно был бы отправлен на казнь.
Пока отец рассказывал, я видела, как им овладевает необоримая усталость. На глаза набежала тень, голос стал глухим. Наконец он попросил меня отвести его в его комнату, где он мог бы отдохнуть. Это было больше, чем дорожная усталость путешественника, — груз прожитых лет безжалостно забирал остатки жизненной энергии. Путешествие потребовало от него огромного напряжения, погасило огонь, горевший в нем. Ведя его вверх по ступенькам, я, как и он, понимала, что это был последний из его подвигов в огромном мире за пределами Женевы; он исчерпал силы, возвращая сына домой. Но не по причине утомления он больше ничего не рассказал о длительной отлучке Виктора. Ему просто нечего было больше рассказывать. Весь их долгий путь домой Виктор избегал говорить о своей экспедиции, заведшей его в Шотландию. Сказал только, что целью ее было проведение эксперимента, рискованного и в конце концов кончившегося неудачей.
Отец повалился на кровать и, казалось, тут же забылся. Но когда я укрыла его и собралась уходить, он выпростал слабую руку из-под одеяла и остановил меня. «Вы должны скорей пожениться, — настойчивым шепотом устало проговорил он, — Опасаюсь, что у него появилась другая привязанность. Не дай ему ускользнуть от тебя».
Бедный отец! Его предположение было одновременно верно и неверно; верно в том смысле, что у моего возлюбленного появилось другое увлечение, некая женщина. Но как ошибочно было думать, что эта женщина могла стать для Виктора предметом любви! Адам был прав, говоря, что женщина — особь женского пола, — обеспокоившая меня, была не соперница мне в том, что касалось чувств Виктора. Скорее она была неодушевленным плодом его больной фантазии. Я знала это, потому что видела ее собственными глазами. Адам показал мне ее. Это видение еще стояло передо мною, когда я очнулась там, где Адам оставил меня, на краю поля. Ужас этого видения заставил меня, обезумевшую, бродить по саду, пока Феликс не нашел меня и привел домой.
167 
