очень нудно 
77 
— Я думала, что мы всегда ладили… более или менее, — сказала Тиффани.
— Неужели? Ты способна сделать такое, о чем она даже мечтать не смеет! Например, стать невидимой… Ты это делаешь с такой легкостью! Но ты ходишь вместе со всеми на собрания, ведешь себя, как все остальные, помогаешь убираться после собрания, и это сводит ее с ума!
— Слушай, я не понимаю, о чем ты.
Люси взяла сухое полотенце.
— Она не может перенести мысль, что кто-то лучше ее и не кукарекает об этом.
— Зачем бы я стала это делать? — спросила озадаченная Тиффани.
— Потому что будь она тобой, она так бы и поступила, — ответила Люси, старательно закрепляя вилку и нож в уложенных на голове волосах.[8] — Она считает, что ты смеешься над ней. И подумать только, теперь она зависит от тебя. Ты с таким же успехом могла бы втыкать булавки ей в нос.
Но Петулия дала согласие, поэтому Люси и все остальные тоже присоединились. Петулия прославилась после победы пару лет назад на Ведьминских Пробах со своей знаменитой Поросячей Проделкой. Над ней посмеивались — Аннаграмма, конечно же, а все остальные неловко улыбались, — но она упорно развивала свои способности, и люди стали говорить, что в обращении с животными она превзошла даже Матушку Ветровоск. Ее начали уважать. Мало кто разбирается в делах ведьм, но того, кто может поднять на ноги больную корову… да, такого человека нельзя не уважать. И поэтому после Страшдества для всего ковена наступит время, Полностью Посвященное Аннаграмме.
Когда Тиффани возвращалась в Тир Нанни Огг, голова у нее шла кругом. Она никогда не думала, что кто-то может ей завидовать. Ну допустим, она выучила пару фокусов, но их и любой мог сделать. Надо всего лишь отключить себя.
Она сидела на песке за Дверью, она взглянула в глаза псам со стальными клыками… нет, это не то, что ей хотелось бы помнить. И, в довершении всего, Зимовой.
Все были уверены, что он не сможет найти ее без лошадки. Она слышала его голос у себя в голове и могла отвечать ему, но это была какая-то разновидность магии и к картам никакого отношения не имела.
Сейчас он затих. Быть может, делает айсберги.
Она приземлила метлу на открытом пригорке среди деревьев. Коттеджей отсюда было не видать.
Тиффани слезла с метлы, но на всякий случай держала ее в руках.
На небе появились звезды. Зимовой любил ясные ночи. Они были холоднее.
И пришли слова. Это были ее слова, сказанные ее голосом, и она понимала их значение, но у них был какой-то отголосок.
— Зимовой! Я приказываю тебе!
Пока она удивлялась возвышенному звучанию своих слов, раздался ответ.
Кто приказывает Зимних Дел Мастеру?
— Я, Госпожа Лето! — ну, подумала она, меня можно назвать заместителем.
Почему же ты прячешься от меня?
— Я боюсь твоего льда. Меня страшит твой холод. Я спасаюсь от твоих снегов. Я прячусь от твоих бурь, — ага, верно, вот так разговаривают боги.
Будь со мной в моем ледяном мире!
— Как ты смеешь указывать мне! Не смей мне указывать!
Но ты сама решила остаться в моей зиме… — неуверенно ответил Зимовой.
— Я иду, где хочу! Я сама выбираю свои дороги! Мне не нужно разрешения от мужчин! Ты будешь почитать меня в своей зиме или придется расплачиваться! — а это уже как я говорю, подумала Тиффани, довольная, что вставила словечко от себя.
Последовала долгая тишина, заполненная неуверенностью и озадаченностью. Затем Зимовой ответил:
Чем я могу услужить тебе, моя госпожа?
— Перестань делать айсберги, похожие на меня. Я не хочу быть лицом, о которое разбиваются корабли.
А изморозь на окнах? Могу я подарить тебе иней? И снежинки?
— Никакого инея. Не надо писать мое имя на окнах. Это только беду навлечет.
Позволь мне чествовать тебя снежинками?
— Эээ… — Тиффани запнулась. Она была уверена, что богиням не стоит говорить «Эээ». — Снежинки… подойдут, — ответила она. В конце-то концов, подумала она, на них мое имя не написано. Люди все равно ничего не замечают, а если кто и заметит, то не догадается, что это я.
Снежинки будут, моя госпожа, будут до тех пор, пока мы не станцуем снова. А мы станцуем непременно, потому что я делаю из себя человека!
Голос Зимового… пропал.
Тиффани осталась одна среди деревьев.
Не считая того, что… не совсем одна.
— Я знаю, ты все еще здесь, — сказала она, пары дыхания клубились на морозе. — Ты здесь, ведь так? Я чувствую тебя. Ты не мои помыслы. Ты не мое воображение. Зимовой ушел. Ты можешь говорить моим ртом. Кто ты?
77 
