138 
— Кто это поет, Хин? — прошептала Хизи, почесывая ухо рыжему псу, лежащему у ее ног. Сама она сидела, оперевшись спиной на ствол широко раскинувшего ветви кедра. На небе виднелись отдельные звезды, как блестящие камешки на дне безбрежного моря. Откуда бы ни доносилось пение, оно явно не тревожило собаку; Хин равнодушно ткнулся носом в руку Хизи. Однако ей было любопытно, и Хизи поднялась на ноги, расправляя юбку. Хотя дни стали более теплыми, ночи все еще оставались убийственно морозными, и даже в шатрах путники спали не раздеваясь — Хизи не снимала с себя теплую шерстяную одежду. В ней шевельнулось беспокойство насчет Тзэма: она видела, как тот полез на скалу, и недоумевала, что нужно ее бывшему слуге от Перкара. Как бы то ни было, эти двое, должно быть, проведут ночь вместе там наверху: скоро станет слишком темно, чтобы можно было безопасно спуститься.
Мягкие сапожки позволяли Хизи идти почти бесшумно. Она обогнула крутой выступ склона, направляясь туда, откуда доносилась тихая музыка и чарующий тенор, выводящий грустную мелодию. Хизи внезапно сообразила, что может оказаться в опасности: гаанов называли еще и хуунели — «поющими». Что, если это ее враг, тот менгский шаман, подобравшийся ближе, чем предполагали Хизи и ее спутники, и теперь насылающий на нее какого-нибудь враждебного бога?
Тихий шорох лап сказал Хизи, что Хин следует за ней, и хотя было неясно, как усталый старый пес мог бы защитить ее, присутствие собаки придало Хизи храбрости, и она завернула за выступ.
Певец стоял на коленях на плоском камне, закрыв глаза и подняв лицо к небу. Рядом паслась его лошадь, знакомая Хизи рыжая кобыла. Песня была менгская, и Хизи сумела Разобрать слова лишь одного куплета, прежде чем молодой человек открыл глаза и увидел ее.
О ветер, сестра, что железом кована,
Полетим над крышами и над кровлями,
Полетим, куда не взмывали взором
Не то что люди, а даже горы.
Мне станет отвага седлом, подруга,
Уздою — вера, любовь — подпругой…
Предсказатель Дождя взглянул на Хизи и остановился, покраснев так, что это было заметно даже в сумерках.
— Мне жаль, что я помешала тебе, — извинилась Хизи. — Ты так чудесно пел.
— Ах, — пробормотал он, глядя себе под ноги, — благодарю тебя.
— Я и раньше слышала, как менги поют своим коням, но ни у кого из них нет такого серебряного горла.
— Ты мне льстишь, — смутился Предсказатель Дождя. Хизи подняла руку, прощаясь.
— Я ухожу.
— Нет, пожалуйста, останься. Я кончил.
— Я просто услышала пение и полюбопытствовала, кто поет. — Предсказатель Дождя кивнул, и Хизи, поколебавшись, сочла это за приглашение остаться. — Я так до конца и не понимаю уз, которые связывают вас с вашими конями, — осторожно сказала она. — Я люблю Чернушку, это замечательная лошадь, но я совсем не испытываю к ней родственных чувств.
— Это потому, что вы не родня, — объяснил Предсказатель Дождя. — Иначе и не может быть. — Хизи сразу поняла, что он вовсе не хочет ее обидеть: менг просто констатировал неоспоримый факт. Хизи захотелось поговорить на эту тему.
— Не мог бы ты объяснить поподробнее? Молодой человек пожал плечами.
— В начале времен Мать-Лошадь дала жизнь двум детям — коню и человеку. И тот и другой были менги, и никто из нас этого не забыл. Наши племена, конечно, остаются раздельными, но родство всегда учитывается. У нас общие души: в одних жизнях мы рождаемся лошадьми, в других — людьми, но внутри мы одинаковые. — Он с любопытством взглянул на Хизи. — Ты чувствуешь родство с той богиней, что живет в тебе?
Хизи вспомнила бешеную скачку по дороге с горы, чувство единения с кобылицей.
— Да, — призналась она. — Но я все-таки не думаю, что это то же самое, что и у менгов.
— Нет, — очень тихо проговорил Предсказатель Дождя. — Старики говорят, что когда всадник и конь совершенно сливаются, они не рождаются больше среди нас. Они уходят в другое место, где становятся единым существом. Должно быть, ты чувствуешь именно это. — В его голосе прозвучала легкая зависть.
— Может быть, — согласилась Хизи. — Временами мы с ней словно сливаемся, но по большей части я ее просто не замечаю.
— Это редкий дар — быть гааном. Ты должна гордиться.
— Я и горжусь, — ответила Хизи. — Ты никогда не задумывался… — Она помолчала. — Ты такой замечательный певец. Разве ты не гаан?
Предсказатель Дождя повернулся к своей лошади и начал выбирать травинки из ее гривы.
138 
