очень нудно 
168 
— Что ж, ты взялся за трудное дело, — согласился Карак. — Однако, когда придет время, я уверен, что вы с Харкой справитесь с тварью. А облегчит твою ношу вот что: из-за появления демона и влияния Реки, которое он несет с собой, из-за его силы я смогу проводить вас до горы. Когда такая мерзость появится в Балате, Владыка Леса едва ли нас заметит, если только мы сами не привлечем его внимания. Так что, как видишь, твои опасения, будто ты не будешь знать, что делать, когда мы достигнем истока, необоснованны. Я отправлюсь с вами — в этом своем обличье — и помогу. — Он наклонился вперед, и в его ласковом голосе зазвучала угроза. — Конечно, знать об этом будем только мы с тобой. Остальным достаточно сказать, что твой дальний родственник и тридцать его воинов будут сопровождать вас в пути. Но ты ведь и сам это сообразил, верно?
— А как насчет Хизи? Она ведь не знает, что все дело в ней. Что, если она откажется ехать дальше? Она очень боится Изменчивого.
— Она поедет, — заверил Перкара Карак.
— С моими чувствами можно не считаться? — прорычал Перкар, заставив свой голос звучать решительно, хоть руки у него и дрожали. — Я могу и отказаться помочь тебе отвести ее туда без ее согласия.
— У тебя было много месяцев для того, чтобы рассказать ей, куда и зачем вы направляетесь. Ты этого не сделал и не сделаешь. Ты ведь отчаянно стремишься вернуть себе утраченное Пираку, положить конец войне с менгами, загладить вину перед своим народом. А если этого недостаточно… — Бог улыбнулся. — Что ж, обнажи свой меч! Перкар опустил голову.
— Я же ничего не сделал! Я тебе не угрожал.
— Ты меня неправильно понял, — мягко возразил Ворон. — Я сказал: обнажи свой меч! — Это был приказ — он преодолел сопротивление Перкара с той же легкостью, с какой нож рассекает шелковую рубашку.
Перкар покорно вынул Харку из ножен.
«Я не нужен ему для того, чтобы доставить Хизи к горе, — внезапно понял юноша. — Он может принять мое обличье. Никто ничего не узнает». — Перкар поднял меч и с отчаянием увидел, как играют на металле отблески огня — это клинок дрожал в его руке.
Карак молча протянул руку и прижал ладонь к острию Харки. Появилась маленькая капля золотой крови. Перкар почувствовал, как у него на лбу выступил пот. Что затеял Чернобог?
— Закрой глаза, — велел Карак.
— Если ты собираешься меня убить, я предпочел бы смотреть смерти в лицо, — ответил юноша.
Карак закатил свои золотые глаза:
— Что за мелодрама! Закрой глаза, идиот. Я только хочу тебе кое-что показать.
Перкар сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Выдохнув наконец воздух, он сомкнул веки.
Он увидел корабль, разбитый издыхающими драконами. Видел он все как-то странно — словно откуда-то издали и сверху, хотя все детали казались отчетливыми. Перкар не сомневался в том, что именно он видит. Но что там происходило? Юноша растерянно смотрел, как огромные змеи превратились в струи пара и исчезли, как люди и лошади гибли в воде, оглушенные и ошпаренные.
Потом он увидел двоих знакомых ему мужчин. Один из них был Ган — старик, который в Ноле сговаривался с ним о помощи в бегстве Хизи. Другой тоже был Перкару знаком, очень хорошо знаком, и все же он никак не мог точно вспомнить, откуда знает это лицо. Место, где они находились, тоже казалось Перкару знакомым. Этот поток…
Потом появилась она. Глядя на то, что произошло дальше, Перкар кричал и плакал… Этой ночью ему не удалось уснуть. Кошмар носил и носил его кругами, как черный безжалостный конь, терзал и терзал его сердце, пока гнев не превратился в ужас, отчаяние — в надежду, радость — в боль. Нахлынувшие на Перкара чувства были так сильны, что в конце концов превратились в сплав, не похожий ни на одно из них в отдельности, — что-то, что сверкало, как клыки хищника или острие ножа мясника.
Хизи долго без сна лежала в постели, наслаждаясь теплом пухового одеяла и слабым отблеском лунного света из полуоткрытого окна на полированном дереве мебели. Девочка думала теперь, что сначала недооценила дамакуту: это было действительно удобное, а главное, теплое жилище. Она делила комнату еще с тремя девушками примерно одного с ней возраста. Хотя они не говорили на известных Хизи языках, девушки оказались заботливы: следили, чтобы у нее было достаточно еды и теплых одеял, и даже дали ей длинную толстую шерстяную рубашку, которая хотя и кололась, но зато избавляла от холода. Еда была странная: вместо хлеба что-то похожее на вареные клецки, густая похлебка из творога с пахучим сыром, какая-то жареная птица, но все это было хорошо приготовлено, сытное и горячее.
168 
