Последние отзывы

  84  

«Неужели пьян, — подумал он, — разве можно столько пить?»

— Так расскажите. Ведь вы знаете, я ваш друг.

— Как мило с твоей стороны, Джо, это я и хотел услышать. Да, мы друзья, конечно же.

— Вот именно, отец. Теперь рассказывайте и давайте выпьем за это.

— Вчера я был у твоей матери.

— Вот как… зачем вы это сделали?

— Хотел помочь тебе, Джо, отчаянно хотел. Я думал, она, может быть… повлияет на тебя… или подскажет, кто на это способен. Но это было ни к чему.

— Да она просто пьяница, шлюха.

— Не говори так о своей матери, Джо. Неужели тебе ее не жалко? Она нуждается в любви. Неужели ты не можешь найти в своем сердце хоть каплю любви для нее? Это было бы таким счастьем для вас обоих.

— Она только вопит и ругается, когда я рядом. Давайте не будем о ней, пожалуйста. С ней покончено навсегда. Она для меня все равно что мертвая, сука.

Катон вздохнул. Он решил, что действительно мало смысла пытаться продолжать в том же духе или сообщать о ситуации с Домиником, Бенедиктом, Пат, Фрэн и Дамианом.

— Я пытался, — сказал Катон, — Пытался найти другие пути. Других путей нет.

— О чем вы, отец?

— Извини, просто размышляю вслух. Ты не думаешь когда-нибудь жениться, Джо? Для тебя это могло бы быть очень полезно.

— Жениться? Нет! Девчонки, которых я знаю, сплошное дерьмо. Если у меня будет жена, я убью ее. Парни лучше девчонок, правда. Девчонки только для секса. И даже для этого парни лучше.

Катон задумался. Он как будто попал в лабиринт, из которого должен очень осторожно и тщательно искать выход. Вот разве что все разворачивалось настолько быстро, что было больше похоже, что он в самолете, а не в лабиринте. Буквально физическое ощущение стремительного полета, словно потолок над головой уходит в сторону. Усилием воли он сосредоточил взгляд на пламени свечей. Он знал, что должен прекратить разговор, но так же знал, что не сделает этого. Он думал: разберись в мыслях, приведи их в какой-то порядок, говори правду. Все будет хорошо, если только добраться до сути всего этого.

Он сказал:

— Джо, мне нужно сказать кое-что важное о себе.

— Знаю, отец.

Катон не понял, что он имел в виду, и продолжал:

— Я решил сложить с себя сан священника.

Это явно было не то, чего ожидал услышать Джо.

— О нет! Вы это несерьезно, отец. Вы не можете не быть священником. Если перестанете им быть, станете никем.

— Значит, придется стать никем, — ответил Катон. Никогда прежде ему не виделось это так ясно.

— Нет-нет, отец. Вы не решитесь. Никогда не уйдете из священников, я знаю, не сможете. Вы же беспокоитесь обо мне.

— О тебе?

Тут была какая-то логика, но в чем она? Логика была сооружением, нависшим над ним, опрокидывающимся на него, готовым разрубить на куски своими острыми краями.

— Джо, скажи мне правду. Ты действительно преступник?

— Я имел в виду не такое беспокойство, отец.

— А какое же еще может быть беспокойство? — сказал Катон. Он изо всех сил старался сохранять ясность ума, но все, что говорил Джо, звучало не так, словно он отвечал на какой-то совершенно другой вопрос, — Джо, ты преступник? Ты водишься с по-настоящему плохими людьми?

— Нет, конечно нет, отец. Нет по-настоящему плохих людей. Это общество плохое. А что до преступника, то практически все люди преступники. Вы — нет, вот почему я люблю вас. Вот почему вы останетесь священником. Должен же быть кто-то, кто не вовлечен в это.

— Но ты преступаешь закон?

— Да, слегка, но это делает почти каждый. Каждый ловчит, каждый крадет. Люди все время нарушали бы закон, если бы могли, воровали бы, только часто они этого не умеют или боятся. Я просто стибрил пару-тройку вещей, но у бедняков никогда не краду, лишь в крупных центрах, в больших магазинах, для них это незаметно, за потери от краж они отыгрываются на ценах. Это даже не воровство, многие этим занимаются, причем и порядочные тоже, вы просто не знаете. Живете в своем странном мире, отец. Не представляете, как живут простые люди. Но вы мне нравитесь таким, как есть, я рад, что вы существуете, для нас, для других, в своем непонятном мире.

— То, что ты называешь странным миром, и есть настоящий мир, — сказал Катон. — Это мир Бога, во всяком случае, мир правды, насчет Бога я больше не уверен. Джо, ты молод. И ты очень красив.

Катон собирался сказать вовсе не то, но последняя фраза, сорвавшись с языка, преградила путь словам о чем-то важном.

  84