20 
Игра захватила Опекуна целиком, постепенно становясь смыслом жизни.
Великая Бхарата, сама того не зная, собиралась по кирпичику. Камешек вызывал лавину, земли лепились одна к другой, плодилась и умирала Лунная династия, заранее готовя замену или свободные места, в Вайкунтхе драл истину в клочья «Приют Зловещих Мудрецов», подпирая Опекуна-труженика знанием скрытых пружин Мироздания, и ночами Вишну хорошо спал, устав за трудовой день.
Опека над тремя-четырьмя аватарами одновременно? — пустяки!
Он посвежел и окреп. Даже любимая супруга все чаще заглядывалась на законного муженька, словно заново открывая его для себя. А сам муженек был счастлив. У него было дело. Он был нужен.
Он — был.
И даже проклятия аватар или кое-кого из подопечных не смущали его.
…Когда до завершения труда, как казалось Вишну, оставались последние шаги — он решился на серьезный поступок.
Ситуация требовала опеки более тщательной, чем раньше. Спуститься лично во Второй мир Вишну не мог себе позволить, обратиться к братьям или другим сурам за помощью означало разделить сладость триумфа с чужими. И малыш вспомнил историю с Десятиколесничным Рамой.
Он создал на земле полную аватару, человека с возможностями бога, находящегося под усиленной Опекой.
Так появился на свет Кришна Джанардана.
Черный Баламут.
Человек с богом в душе, царем в голове — и с камнем за пазухой.
Глава II
ПРИНАДЛЕЖИТ МАРОДЕРАМ
1
— Светает, — сказал я, чтоб хоть что-нибудь сказать.
Чуть не ляпнув: «Гляньте-ка на восток!»
Подобное заявление в устах Локапалы Востока могли счесть в лучшем случае самолюбованием, в худшем — помешательством.
Востока для Обители Тридцати Трех не существовало.
Но рассвет близился на самом деле. Пространство зябко ежилось, втайне ожидая прихода колесницы Сурьи, огни светильников меркли от усталости, тени с проворством отползали в углы, и пронзительные глаза Раваны медленно переставали светиться зелеными плошками.
— Я в него, гада, душу вкладывал, — еле слышно прошептал Вишну, кутаясь в заблаговременно принесенное апсарами одеяло. — А сейчас выну… собственными руками!.. Если поймаю, конечно.
— Если он тебя раньше не поймает, — булькнул тактичный Жаворонок, почесывая плешь обкусанным ногтем.
Оба, ясное дело, имели в виду Черного Баламута, рыбку, сумевшую порвать лесу у божественного рыболова.
Мой замечательный Наставник кряхтя поднялся на ноги и проковылял к выходу из беседки. Оперся плечом о резной столб и задумчиво уставился вдаль. По выражению его морщинистой физиономии было ясно видно: ничего хорошего он в этой дали не наблюдает.
— Что ж, Опекун, — протянул Словоблуд и стал как никогда похож на самца кукушки, кукующего всем последний год жизни. — Сейчас мне кажется, что проклинал я собственного сына, а угодил в тебя. Впрочем, проклятий на твоем веку хватало и без моих стараний. Ты получил то, чего хотел. И твой триумф стал твоим величайшим поражением. Мы свидетели.
— Я никогда не обращался к тебе за советами. — Гордость и обида говорили сейчас устами малыша. — И правильно делал.
— Ну-ну… Ты полагаешь, я должен обидеться? Или прыгать от счастья горным таром[7], узнав, что Эра Мрака — результат забав самолюбивого подростка, а не злая воля мудрого негодяя?! Ошибаешься, Опекун. Стар я прыгать, даже пускай от счастья… у старости — свои привилегии. Ты хоть понимаешь, кого создал, делая Баламута своей полной аватарой?
Не дождавшись ответа, Словоблуд скорбно хмыкнул и покосился на сына. Жаворонок, мудрец наш зловещий, выразительно кивнул отцу и развел руками. Уж он-то наверняка понимал, что хотел сказать Брихас. Он понимал. А я нет. И Гаруда с Гаваной — нет. И Матали тоже уныло хлопал длиннющими ресницами. Поэтому я весьма обрадовался, когда Словоблуд решил развить свою мысль.
Для особо тугоумных.
Но вместо внятного истолкования Наставник вдруг затянул противным дребезжащим тенорком, на манер даже не жреца-взывателя, а пьяненького пандита из захудалой деревеньки:
— Я любуюсь беспредельным могуществом того, чью мощь не измерить, и с почтением бережно принимаю к себе на голову его славные стопы с медно-красными подошвами и прекрасными розовыми пальцами! Это существо непостижимое и удивительное, творящий и преобразующий всесозидатель, пречистый и высочайший, безначальный и бесконечный, вездесущий, нетленный и неизменный! Даже боги не знают такого, кто мог бы постичь сего мужа!
20 
