очень нудно 
66 
– Она избрала тебя. – Я начал понимать.
– Тот молодой художник, Уильям… – Элейн смотрела на меня умоляюще. – Он сошел с ума. Сжег все свои картины и кинулся на нее с ножом.
– И что?
– А потом убил себя. – Взгляд Элейн стал холодным. – Думал, что освободился от нее. Но она возвратилась. Она всегда возвращается.
Элейн отвернулась, но я знал, что она опять плачет.
– Элейн, – неуклюже позвал я.
Она не смотрела на меня – лицо было скрыто спутанными волосами. Отчаяние окружало ее подобно тьме. Я был беспомощен перед лицом этого горя. Девушка напоминала проклятую душу, а стенания, срывавшиеся с ее губ, навевали тоску, точно вой зимнего ветра.
– Элейн.
Я силой развернул ее лицом ко мне, откинул назад волосы. Лицо Элейн в потеках от грязи и слез выглядело невероятно привлекательным, и я начал различать то, за что художники называли ее красавицей. Я обнял ее и прижал к себе. Она была легкой и тонкой, как девочка, съежившаяся под черным мужским пальто, и страсти, которые разбудила во мне Розмари, ожили с новой силой. Я расстегнул на ней пальто и запахнул полы вокруг собственной одежды, чтобы Элейн не замерзла, стал расстегивать пуговицы на платье, под которым оказалась грязная, порванная сорочка… Я ждал, что она отпрянет, но девушка приникла ко мне, не то вздохнув, не то всхлипнув. Белая кожа была гладкой, точно слоновая кость, руки и ноги холодны как лед, но внутри ее было тепло, и этим теплом я насыщался прямо там, на дороге, не боясь, что нас могут увидеть. Элейн подчинялась мне без страсти и без отвращения, но я чувствовал, что ее отчаяние отступило. Когда я закончил, она потянулась ко мне и нежно поцеловала в щеку.
– Когда-то я была красивой, – промолвила она.
– Ты и сейчас красивая, – сказал я, потому что она ждала этого.
Но Элейн пропустила мои слова мимо ушей.
– Пожалуйста, помоги мне, – попросила она.
– Как?
Она взглянула на меня.
– Убей ее.
Я ответил ей непонимающим взглядом.
– Убей ее. Пожалуйста. Я больше так не могу. Каждую ночь одно и то же. Сделай это, пока можешь. Боже! Это длится так долго. Я была рада, что он ее убил. Я думала, что освободилась. Но она вернулась и нашла меня снова. И с тех пор… – Голос Элейн прервался, и я ощутил, что отчаяние снова захлестнуло ее. – Она не позволяет мне умереть… столько времени нет ничего, кроме тьмы и крови. Она не отпустит нас никогда. Убей ее, пожалуйста…
Я пожал плечами, снова взяв себя в руки. Встреча с Элейн, как и сверток в кармане, оживили мое желание власти и прежние устремления. Я решил, что могу убить Розмари. Но не ради Элейн – она будет принадлежать мне, как сейчас принадлежит Розмари. И все остальные тоже.
Я посмотрел на девушку, но она опять плакала, завесив лицо волосами. Больше не обращая на нее внимания, я повернулся и пошел в сторону Кембриджа. Моя тень, едва заметная в зеленоватом отсвете зари, ползла впереди. Рука нырнула в карман, чтобы проверить сверток; несмотря на плотную обертку, я почуял терпкий, головокружительный запах мяса. Инстинктивно я ускорил шаг. Мне не хотелось, чтобы восход застал меня на дороге.
Один
Когда я вернулся, Роберт по-прежнему спал, беспомощно распростершись поперек кровати. Его глаза под сомкнутыми веками беспокойно двигались. Я запер дверь, чувствуя слабость от голода и недосыпа, потом уселся в кресло, не сводя взгляда с друга.
Сверток, который передала мне Элейн, был еще теплым, когда я достал его, ощущая в желудке голодные спазмы. Во второй раз все оказалось легче, мясо было упругим и ароматным, его вид одновременно манил и отталкивал. Я быстро съел весь кусок, неотрывно глядя на Роберта. Несколько раз он вздрагивал, как спящая кошка, глаза продолжали двигаться, но не открывались. Я доел мясо, пальцами подобрал с целлофана кровь и облизал их с жадностью голодного ребенка. Набравшись бодрости и сил после трапезы, я стал ждать, пока Роберт проснется. Я совершенно точно знал, что надо сделать; и мои мысли вновь устремились к Розмари.
Что бы Роберт ни узрел вчера ночью, что бы ни потрясло его, заставив броситься ко мне в поисках утешения, он не смог рассказать об этом. Выдавил лишь нескольких сбивчивых фраз. Вроде бы он застал Розмари в момент какого-то приступа. Она непонятным образом изменилась, и он заметил – или вообразил – кровь на ее одежде. Его слов мне хватило, чтобы предположить: у него нет полной уверенности и нет доказательств, опасных для Розмари или кого-то из нас. Но я не мог отпустить Роберта, не убедившись в этом. Удивительно, как легко я вошел в новую роль; удивительно, как быстро мы превращаемся в этих тварей. Глядя на спящего товарища, я не испытывал к нему ни малейшей привязанности. Я смотрел в лицо чужака, который когда-то был моим лучшим другом, но не видел никого, кроме Розмари. А что видел он?
66 
