8 
Странным был День Благодарения в этом году. Трудно быть благодарным сумасшедшему, злому миру, который убивает людей задолго до отпущенного им срока. Нет, не до праздника… А каково сейчас семье Кеннеди? Для них, наверное, эти дни похуже, чем самые страшные ночные кошмары. Жаклин Кеннеди сама организовала и продумала похороны до мелочей, вплоть до листков, отпечатанных в канцелярии Белого дома. На них она собственноручно написала слова: «Господи, прими душу раба Твоего Джона Фицджералда Кеннеди», — и поместила отрывки из его инаугурационной речи. «Это был конец эры… конец времени, которое ушло и стало бесплотным прошлым… Факел перешел в руки нового поколения, которое подхватит его…» Но что теперь делать с этим факелом?
Квинни выключила свет на кухне и поцеловала Пакстон на ночь. Они остановились на минуту в темноте: старая и молодая, черная и белая; общая потеря объединяет людей, затем Квинни пошла в свою комнату, а Пакстон наверх в свою, чтобы в одиночестве подумать о том, что ждет их впереди. Девочка чувствовала себя в долгу перед убитым президентом, так же как она была в долгу перед отцом. Она должна что-то сделать ради них… что-то важное в своей жизни, достойное их памяти. Но что?
Она лежала и думала о принципах, которых они придерживались в жизни, во что верили. Одного она любила и очень хорошо знала, о мыслях другого могла только догадываться. Вдруг ее осенило. Она очень хотела начать самостоятельную жизнь и поступить в Гарвард, в котором они оба учились. Пакстон лежала с закрытыми глазами и обещала им сделать все, что в ее силах, чтобы они могли гордиться ею. Это будет оправданием перед ними, обещанием, которое она непременно выполнит. Она будет ждать весну и молиться о поступлении в Рэдклифф.
Глава 2
Последний конверт с ответом пришел в середине апреля.
Извещение о приеме Пакстон в «Сладкий шиповник» было получено еще в марте. Вассар, Веллесли и Смит сообщили о своем согласии в начале апреля, но эти школы не интересовали Пакстон. Она аккуратно складывала извещения в стол и продолжала ждать того ответа, ради которого все было затеяно, — ответа из журналистской школы Рэдклифф. Колледжи в Калифорнии были для нее запасными вариантами. Она молилась о положительном ответе и в глубине души не могла поверить, что ей могут отказать. В конце концов, у нее были хорошие оценки. Не отличные, но очень хорошие. Единственно ее беспокоили неважные успехи в спорте и то, что она не имела никакого хобби помимо учебы.
Она любила писать стихи и короткие рассказы, увлекалась фотографией, ходила в детстве на балет, поступила в драматический кружок в прошлом году, но затем решила, что это мешает учебе.
Она не раз слышала, что в Гарварде ценят многосторонне развитых молодых людей и уделяют много внимания внефакультетским интересам студентов.
Матери было очень приятно, что раньше других пришло приглашение в «Сладкий шиповник», но у нее и без того хватало забот, поэтому Пакстон могла спокойно дожидаться ответа остальных. Мать рассказывала подругам, что Пакстон получила приглашения из других школ: это очень льстило ее самолюбию, но практически не значило ничего. Школа могла быть как в Калифорнии, так и на другой планете — дочь должна обязательно остаться на Юге. Она уговаривала Пакстон сделать «разумный» поступок и ответить в «Сладкий шиповник» до того, как придут извещения из других школ.
— Я не могу сделать этого, — спокойно ответила Пакстон.
Ее огромные зеленые глаза изучающе смотрели на мать, будто она увидела ее впервые. — Я дала обещание. — Серьезнее обещания был долг перед отцом.
— Ты не найдешь счастья в Бостоне. Там ужасный климат и плохой колледж. Тебе будет гораздо лучше рядом с домом, в кругу семьи, к тому же ты всегда сможешь поступить в Гарвард на последних курсах.
— Почему мы не можем подождать и узнать, принята я или нет, — это более разумно!
Но то, что имело смысл для нее, было абсолютно бессмысленно для матери. Ее раздражало упрямое стремление Пакстон уехать на Север, когда она могла спокойно поступить в «Сладкий шиповник» и остаться рядом с домом. Джордж посвятил однажды целый субботний день, чтобы изложить сестре свою точку зрения в этом вопросе, и Пакстон улыбалась про себя, слушая его. Разговор с Джорджем — все равно что разговор с матерью. Они оба уверены, что ее жизнь неразрывно связана с ними и что глупо с ее стороны пытаться расправить крылья и улететь к новым горизонтам.
8 
