очень нудно 
45 
— По-моему, ты совсем забросила свою косметику, любовь моя!
Его не покидала тревога, что их путешествие окажется слишком тяжелым для нее, но ничуть не бывало! Все трудности и лишения Одри переносила с завидной легкостью, и, когда в Нангапарбате поезд сошел с рельсов и им пришлось пройти пешком миль десять, он не услышал от нее ни одной жалобы. Разве какая-нибудь другая женщина выдержала бы это?
— Ну что, не жалеешь, что приехала?
— Нисколечко! — отвечала она.
Сбывалось все, о чем она мечтала, — неизведанный и прекрасный мир, лишенный всяких примет цивилизации, такой, каким задумал его Бог: ни небоскребов, застилающих горизонт, ни асфальта под ногами, ни назойливых автомобильных гудков. Однажды ночью они лежали на продавленной узкой кровати в одной из тех гостиниц, где Чарльз обычно останавливался. Одри нежно провела ладонью по его спине, он счастливо вздохнул, повернулся и обнял ее.
— И как тебя сюда занесло, сумасшедшая ты девчонка, — сонно пробормотал он.
И мыс Антиб, и Готорны, и их друзья, и аляповатая роскошь отеля «Пара палас» в Стамбуле — все осталось в другой жизни, но Одри ничего и не надо было. Только эта узкая кровать в пустой комнате, этот неизведанный и чудный мир, этот человек, который лежит сейчас рядом с ней и в объятиях которого она засыпает каждую ночь…
— Чарльз?..
Уже засыпая, она снова прижалась к нему привычным движением, будто никогда в жизни иначе и не засыпала.
— Мм?
— Я никогда не была так счастлива.
Она уже тысячу раз говорила ему об этом. Он улыбнулся и, погружаясь в блаженный сон, прошептал:
— Сумасшедшая девчонка… давай спать…
Наутро им предстояло встать в шесть часов. Позавтракав козьим молоком и сыром, они поспешили выйти, чтобы поспеть к поезду.
Миновав Исламабад, они к полудню достигли Кашмира. На этот раз их путешествие было менее тяжелым, хотя поезд выглядел совершенно допотопно. В четыре часа поутру они прибыли в Ладакх. Чарльз взглянул на звездное небо. На душе у него было спокойно, и Одри мирно спала в его объятиях.
Поезд несколько раз останавливался, с великими усилиями преодолевая подъем. Наконец он втащился на высоту около восьми тысяч футов, и теперь начался плавный спуск. Прежде чем они достигнут Лхасы и смогут отдохнуть, им предстоит проехать еще восемьсот миль. Чарльзу этот маршрут был хорошо знаком. По его расчетам, от Ладакха до Лхасы они должны были добраться дня за два, однако на самом деле на это у них ушло трое суток.
В Лхасу они приехали совершенно измученные. Уже было проделано две трети пути до Шанхая, но именно на этом этапе у всякого путешественника возникает чувство, будто он никогда не достигнет цели. Гостиница, где всегда останавливался Чарльз и куда он привез сейчас Одри, прилепилась на вершине горы.
Куда ни кинешь взгляд, везде бродят в оранжевых одеяниях монахи, некоторые из них поют. Здесь чувствуешь себя ближе к Богу, и трудно представить, что где-то бесконечно далеко существует совсем другой мир. Душа невольно обретает здесь некий мистический опыт. Одри долго-долго стояла у окна и думала об отце. Интересно, бывал ли он в этих краях… Потом они с Чарльзом пообедали при свечах рисом и бобовой похлебкой с мясом. Одри вполне утолила голод, однако ее мучило любопытство — и, как оказалось, не напрасно! Чем же их все-таки накормили? Когда выяснилось, что маленькие кусочки, которые плавали в супе, были на самом деле мясом змеи, Одри скорчила гримасу и рухнула на постель, чем ужасно насмешила Чарльза.
— А знаешь, — задумчиво проговорила она немного спустя, — иногда мне кажется, что я видела фотографии этих мест в альбомах моего отца…
Накануне она написала деду н постаралась объяснить, почему пустилась в это путешествие. Но что она могла ему сказать?
Ее прежняя жизнь так далеко ушла в прошлое, что казалась почти нереальной. Конечно, она ни на минуту не забывала о том, что оставила своих близких… впервые в жизни. Но Чарльз прав: они подуются на нее немного, а потом снова привычно сядут ей на шею…
Из Лхасы они сначала ехали па мулах, затем сели на поезд.
Им предстоял теперь долгий путь до Чунцина.
Больше тридцати часов они тряслись в старинном маленьком поезде, затем их ожидало несколько пересадок, причем каждый раз времени было в обрез. Одри неожиданно для себя обнаружила, что погода здесь стоит довольно холодная и люди одеты чуть ли не по-зимнему. Ее удивило множество курящих, не только мужчин, но и женщин. Они появлялись всегда как-то неожиданно, низкорослые, грубоватые на вид; дымили сигаретами и украдкой разглядывали их с Чарльзом, однако совсем не так дружелюбно, как, скажем, турки. Особенно им не нравилось, когда Одри их фотографировала. На железнодорожной станции, где они садились в поезд, направляющийся в Ухань[5], к Одри подбежали дети и принялись дергать ее за рукав, как раз когда она наводила объектив на резкость. Одри, улыбаясь, обернулась к ним, но они с пронзительными криками кинулись наутек. Чарльз подхватил чемоданы, и они с Одри, полумертвые от усталости после бессонной ночи, пересели в очередной поезд.
45 
