370 
Отказываюсь я от этого потому, что это противоречит моим убеждениям, моему образу мыслей, моим познаниям, моему религиозному чувству. Я – христианин и, как таковой, не могу способствовать милитаризму ни словом, ни делом. До сих пор я делал это потому, что не имел достаточно духовной силы для того, чтобы одному противустоять такой могучей силе, какую представляет военная организация. Теперь мое решение укрепилось и произошло это не в какую-нибудь патетическую минуту, но оно есть последовательный результат моих мыслей и стремлений в продолжение нескольких лет.
Мне ясно представляется, каким глупым, греховным и смешным должно показаться военному суду мое намерение. Знаю также и то, что за это я должен буду претерпеть тяжелое наказание, что власти будут держать меня в тюремном заключении столько, сколько им пожелается.
Но я отдаюсь власти, которая выше всей могущественной Европы. Я хочу согласовать свою жизнь с требованиями одной только истины, т. е. вечной, единой, божественной истины. Эта истина повелевает мне не гнуть более шеи под тем всеобщим рабским ярмом военщины, которое все правительства налагают в настоящее время на человечество.
Что военный врач должен преследовать, как об этом говорят и пишут, более гуманные и благородные цели, я считаю неверным, потому что он так же, как прочие военные, не что иное, как лишенное воли орудие, существующее для того, чтобы делать правильно, хорошо и последовательно то, что требует устав, а именно иметь заботу о том, чтобы войско могло возможно дольше выполнять свою грубую бесчеловечную работу.
Вот все, что я имею сказать. Прошу сохранить это письмо для того, чтобы оно могло быть передано суду, так как я и там едва ли буду иметь что прибавить к тому, что сказано в нем.
Я буду ожидать на своей квартире в «Кронен Казерне» вашего распоряжения.
Д-р А. Шкарван
Кроме этого письма А. Шкарван высказал в следующей статье те причины, по которым он нашел невозможным служить военным врачом.
Почему нельзя служить военным врачом
Многих поражает то обстоятельство, что я отказался продолжать военную службу в качестве врача. Многие допускают, что отказ от строевой службы еще понятен, так как назначение строевого солдата несомненно состоит в том, чтобы обучаться убийству, и если начальство того потребует, то и совершать убийства.
«Но, – спрашивают люди, – как может отказаться от своей службы военный врач, звание и обязанность которого состоит совсем не в убийстве людей, а, наоборот, в том, чтобы подавать помощь больным, страдающим и, следовательно, – творить дела гуманные, дела милосердия?»
«Деятельность врача, – добавляют еще такие люди, – есть сама по себе христианская деятельность, и потому тот, кто бросает эту деятельность, заслуживает даже с нравственной точки зрения скорее осуждения, чем сочувствия».
И люди, при общей, свойственной им склонности не разбирать настоящего положения вещей, охотно принимают такого рода рассуждения, считая вопрос решенным, и кладут его в сторону, чтобы больше не думать о нем. Такие возражения мне пришлось слышать не только от военных, но равно и от гражданских людей, не только от матерьялистов, но даже и от людей несомненно религиозных. Это самое мне выражали даже некоторые назарены, люди, понявшие греховность военной службы, отказывающиеся от нее, и за это убеждение всю свою молодость просидевшие в тюрьмах и умирающие там.
Является вопрос, как может мнение назарен быть согласно с мнением людей совсем других взглядов на войну? И другой вопрос: справедливо ли это мнение?
Для меня несомненно то, что назарены пошли на более тонкий, но в сущности тот же самый самообман, когда они между собой решили поступать – если потребуют власти – в санитарные роты, как они теперь и делают. В этом и все объяснение.
Утверждать же, что служба военного врача, а с ней и служба санитарного солдата, не противны духу Христа, что такая служба составляет как бы добродетель, – очень грубая ошибка. Ошибка заключается в том, что из всякого дела и занятия можно сделать дело дьявола (как это и доказывает практика многих врачей), все зависит лишь от того, как делающий известное дело относится к нему. Поэтому и неверно утверждение, что вообще занятие врача само по себе есть занятие благородное. Кроме того, путает этот вопрос еще и то обстоятельство, что громадное большинство людей относится к медицинской науке суеверно, даже не подозревая того, насколько справедливо изречение Фауста: «Der Sinn der Medizin ist leicht zu fassen; du durchstudirst die grosse und die kleine Welt, um es am Ende gehn zu lassen, wie's Gott gefallt». (Сущность медицины легко усвоить; изучаешь великий и малый мир только затем, чтобы в конце концов оставить все на Божью волю.)
370 
