10 
– Ее нет? – услышала она его голос, после чего он повернулся к Глэдис и мрачно и многозначительно посмотрел на нее. – Заболела? Вот как? Очень жаль… А когда она будет, не скажете? Нет-нет, просто знакомый. Да, конечно. Извините за беспокойство. До свидания.
Он повесил трубку, и Глэдис почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок, а во рту пересохло. Ей не надо было ничего спрашивать, она все поняла по его лицу.
– В театре, насколько я понял, небольшая паника. Неожиданно заболела главная исполнительница. Пришлось поставить замену, но публика недовольна, ведь они шли на блистательную и несравненную Сандру Гамильтон. Никто не знает, когда она будет в театре.
Глэдис беспомощно взирала на него широко открытыми, испуганными глазами, не представляя, что ей теперь делать.
– Наверное, Сандра все это специально подстроила. Конечно же она не могла не знать, что я попытаюсь с ней связаться…
– Довольно. – По его тону было ясно, что он крайне раздражен. Не кажется ли тебе, что игра затянулась и пора ее прекращать? Мне следовало сразу догадаться, еще когда ты упала в обморок, что посторонний человек не стал бы так реагировать. Признайся, дорогая, ты до смерти перепугалась. Перепугалась за свою драгоценную шкуру. И правильно делаешь, что боишься, ибо я уверен, то, что я задумал, тебе совсем не понравится.
Глэдис внезапно ощутила неимоверную усталость, словно все жизненные силы разом покинули ее. Такие стрессы не для нее. Хорошего понемногу. Она хотела возразить, что не предложила бы позвонить в театр, если бы знала, что Сандры там нет, но потом передумала. Зачем понапрасну сотрясать воздух? Все равно Джереми не поверит ни единому ее слову и вообразит, что это ее очередная уловка.
– Ну что, ты готова перекусить? – холодно спросил он и, не дожидаясь ответа, твердо взял ее за руку повыше локтя и повел к дальней двери справа.
Не было смысла ни упираться, ни возражать, поэтому Глэдис решила временно смириться с обстоятельствами и позволила отвести себя в столовую.
Тяжелые бархатные портьеры на окнах столовой не были задернуты, и комнату слабо освещал быстро тускневший дневной свет. В углу горел торшер, стол был накрыт белой льняной скатертью, на которой сияло начищенное до блеска столовое серебро. На ужин было приготовлено заливное из рыбы – явно из той, что ловят в озере, промелькнуло в голове у Глэдис, – овощной салат и свежеиспеченные крендельки с корицей. Жаль, подумала Глэдис, что она вряд ли сможет отдать должное этим аппетитным на вид блюдам. Вся эта нервотрепка напрочь лишила ее аппетита. Единственное, о чем она могла думать, так это о том, что Джереми намерен сделать с ней – точнее, с Сандрой. От этих мыслей сердце как безумное колотилось в груди, ладони вспотели, а щеки горели лихорадочным румянцем.
– Расслабься, – сухо бросил Джереми, жестом приглашая ее сесть к столу. – Для женщины твоего возраста, которая прошла огонь, воду и медные трубы, ты что-то уж слишком чувствительна. Или это снова искусная игра? Если так, то я аплодирую твоему таланту.
Глэдис опустилась на стул в противоположном от него конце стола, даже не пытаясь ответить на его очередной циничный выпад. Она мысленно твердила себе, что его ненависть и презрение направлены вовсе не на нее, а на Сандру. Впрочем, эта мысль мало утешала, поскольку он-то уверен, что она и есть Сандра, и, как он и сказал, она сейчас целиком в его власти.
На протяжении всего ужина она либо молчала, либо что-то тихо и односложно отвечала, и он не скрывал своего раздражения. В конце концов он, тихо выругавшись, встал и пересел на другое место, с ней рядом.
– Так гораздо уютнее, – с холодной усмешкой пояснил он, и Глэдис невольно сглотнула и непроизвольно стиснула руку, лежавшую на коленях.
Наверное, Глэдис следовало сказать ему, что она не только не та, кем он ее считает, но еще и больной человек, которому противопоказаны сильные эмоции и стрессовые ситуации. Она страдала редким врожденным заболеванием сердца, которое при обычных обстоятельствах не давало о себе знать, но во время сильного волнения, эмоциональных нагрузок или стрессов могло неожиданно проявиться. Хороший уход и лекарства сдерживали дальнейшее развитие болезни, но не могли вылечить полностью. Глэдис не любила распространяться о своей болезни и признаваться в физической слабости, которую ее мать так ревностно оберегала, постоянно опекая дочь и напоминая, что она не может и не должна делать. После маминой смерти Глэдис на какое-то время забыла о болезни, но предательство Кайла напомнило ей о ее уязвимости.
10 
