очень нудно 
43 
Только тогда до меня дошло, что Придаток Чэн держит меня в правой руке.
И когда я вздрогнул от запоздалого понимания — стальные пальцы начали медленно разгибаться один за другим, опять становясь тем, чем и были.
Мертвым металлом.
Латной перчаткой.
2
Вот так оно и было.
…Сейчас я вытянулся во всю длину на матовой поверхности стола, Придаток Чэн сидит рядом, опустив на грудь отяжелевшую голову, а стальная рука его лежит всем своим весом на моей рукояти.
Просто — лежит.
И ночь за окном постепенно уходит в небытие, туда, куда рано или поздно уходят все наши дни и ночи.
О чем думал я в эту ночь?
Сперва… о, сперва мысли мои вспыхивали и разлетались во все стороны, как искры от клинка, рождающегося под молотом! Я уже думал о том, что сделаю с обманувшими меня друзьями и предателем-дворецким; я представлял себе Волчью Метлу, умоляющую о прощении; в моих горячечных видениях почему-то вставал пылающий Кабир и гнедой жеребец, несущий меня мимо развалин… а руку в латной перчатке пронзал слабый трепет, когда что-то теплое и сладко пахнущее стекало по моему клинку…
Вот это ощущение и вернуло мне ясность мыслей. Потому что никогда кровь Придатков не струилась по Единорогу.
Никогда.
Не мог я этого помнить.
Зато это помнила стальная перчатка, касавшаяся меня. Нет, в ней не было жизни, и когда металлические пальцы все-таки смогли стиснуть мою рукоять — это нельзя было назвать самостоятельной жизнью. Я даже не знал, сумею ли я заставить эти пальцы повторить то, что произошло совсем недавно.
Это была не жизнь.
Это была — память.
Память латной перчатки о тепле и мощи руки, некогда заполнявшей ее; память о шершавой обтяжке рукояти того Блистающего, чье тело словно вырастало из чешуйчатого кулака; память…
Просто я очень хотел, чтобы это случилось. А она — она вспомнила, как это случалось раньше. И когда я потянулся к ней через время и расстояние — моя жизнь на мгновение вросла в ее память, оживляя неживое.
Чудо, которого я ждал и которое обрушилось на меня внезапно, подобно летней грозе — сейчас я уже не знал, хочу ли я его, этого чуда, и если нет, то сумею ли отказаться.
Потому что я помнил ярость, вспыхнувшую во мне; ярость и жажду, темную теплую жажду, и ужас Блистающих по ту сторону порога.
Потому что я краем души прикоснулся к чужой памяти, памяти новой руки Придатка Чэна; память старой латной перчатки, части того одеяния, что некогда звалось «доспехами»…
Потому что я понял — как это случалось раньше.
Забыть? Отказаться от коварного подарка судьбы?..
А как же небо над турнирным полем? Падающее на меня небо, и полумесяц Но-дачи в нем?!
А Тусклые? Тусклые — и убитые Блистающие, и ждущий Шешез Абу-Салим, и отчаянный Пояс Пустыни, Маскин Седьмой из Харзы?..
А моя, моя собственная память о случившемся?
Нет. Я не сумею отказаться от этой руки. Я не буду от нее отказываться.
…Осторожно, едва-едва слышно я потянулся к стальной руке-перчатке — и сквозь нее, дальше, через спящие слои ее памяти, обходя их, не тревожа чуткий покой, словно я подзывал Придатка, еще не зная — зачем, еще раздумывая, сомневаясь…
И вскоре почувствовал, как что-то тянется мне навстречу с другой стороны.
Что-то?
Кто-то.
«Кто ты?» — тихо спросил я, останавливаясь.
«Кто ты?» — эхом донеслось оттуда.
«Я — Высший Мэйланя…»
«Я — Высший Мэйланя…»
Тишина.
И — стремительным обоюдным выпадом:
— Я — прямой Дан Гьен по прозвищу Единорог! А ты — ты мой…
— Я — Чэн Анкор Вэйский! А ты — ты мой…
Я так и не смог сказать: «Ты — мой Придаток!»
А он? Что не смог сказать он?!
Ты — мой… Я — его?!..
…Латная перчатка, спящая память о забытом времени, зыбкий мост между двумя мирами, объединяющий их в одно целое… и дрогнули неживые пальцы, а кольчужные кольца словно вросли в тело, когда мы вошли друг в друга — Блистающий и его Придаток, Человек и его Меч; вошли, но не так, как клинок входит в тело, а так, как вошли мы, становясь слитным, единым… каким, наверное, и были, не понимая этого…
Нет, мы не рылись в воспоминаниях друг друга, как вор в чужих сундуках (этот образ был непонятен мне, но Чэн отчетливо представил его, и…), и знания наши не слились в один нерасторжимый монолит, как свариваются полосы разного металла в будущий клинок (не-Блистающему трудно было в полной мере прочувствовать это, но…); просто…
Просто я не могу передать это словами.
И оба мы замерли, когда из черных глубин памяти латной перчатки донеслись два глухих, еле слышных голоса, ведущих разговор без начала и конца…
43 
