Последние отзывы

  182  

В комнате отца стоял старомодный письменный стол с выдвижными ящиками. В ящиках хранились сотни фотографий. С помощью Люпиты повар регулярно обновлял свои «фотовитрины». Он никогда не выбрасывал ни одного снимка: те, что удалялись с досок, возвращались в ящики письменного стола. Через какое-то время эти снимки снова появлялись на стенах, только по едва заметным следам от кнопок можно было установить, что этот круговорот они совершают во второй или третий раз.

На самих досках снимки не располагались строгими рядами, а причудливым образом накладывались один на другой. Возможно, в этом был какой-то тематический замысел, исходивший либо от отца, либо от Люпиты. Без помощи мексиканской уборщицы повар едва ли сумел бы менять снимки с такой впечатляющей регулярностью. Занятие это было не из легких. Чтобы добраться до верха досок, требовалось встать на спинку кушетки или на стул — вряд ли престарелый хромой повар мог это сделать. (Учитывая возраст и вес Люпиты, Дэнни с беспокойством подумал, как ей удается балансировать на стуле или спинке кушетки.)

При своем развитом писательском воображении, Дэнни Эйнджел так и не мог постичь отцовскую логику. Цепочки перекрывающихся фотографий не имели исторической последовательности и не били на зрительскую эффектность. Так, одна начиналась с черно-белого снимка, где неправдоподобно молодой Кетчум танцевал с Индианкой Джейн. Дэнни отчетливо помнил, что танцевали они на кухне столовой в Извилистом. Часть снимка перекрывалась другим (цветным), где были запечатлены Дэнни с маленьким Джо. Писатель вспомнил, что на снимке была и Кэти, однако этот кусок умело закрыли другой фотографией, где Кармелла с Полом Полкари стояли возле печи для пиццы в кухне «Vicino di Napoli». Снимал их либо Тони Молинари, либо старый Джузе Полкари.

То Вермонт перехлестывал Бостон, то наоборот. Снимки времен «Авеллино» и «Мао» часто менялись местами, и азиатские лица времен их жизни в Айове соседствовали с лицами жителей Торонто. Здесь были снимки ресторана «Максим», когда он только что открылся, снимки «Бастринга» на Куин-стрит-Вест, а рядом — Кетчум со своим пикапом или Джо-студент (на лыжах или горном велосипеде). Тут же был пришпилен снимок Джо с Максом. Снимок был сделан за несколько дней до субботнего утра, когда их обоих чуть не сбил пронесшийся по переулку голубой «мустанг». На эту фотографию восьмилетних мальчишек налезало фото Сильвестро, которого целовали в обе щеки Джойс и Кристина.

А может, Люпита не только пришпиливала пухлыми руками снимки к доскам, но и создавала «визуальный ряд», следуя своему безыскусному замыслу? Только этим еще как-то объяснялось случайное соседство фотографий из разных эпох. Возможно, мексиканка наугад доставала снимки из ящиков; пыхтя, вставала на стул и обновляла экспозицию. Возможно, отец самоустранился и не вмешивался в ее художественные эксперименты. Мысль эта показалась писателю правдоподобной. Тогда понятно, почему с тех пор, как Люпита устроилась к ним на работу, ни один снимок Кетчума не вернулся в ящики письменного стола.

Но как удалось восьмидесятитрехлетнему сплавщику произвести столь сильное романтическое впечатление на уборщицу-мексиканку, которой самой уже под семьдесят? Дэнни поделился своими мыслями с отцом. Повар даже поморщился. Люпита видела Кетчума каких-нибудь два или три раза.

— Люпита — ревностная католичка. Скорее всего, это религиозное завихрение, — сказал Доминик.

Однако Кетчум никак не был примером благочестия (католического или иного). Что уж там нашла в нем мексиканка — оставалось только гадать. Повар считал, что ни одна женщина в здравом уме не втрескается в Кетчума.

Дэнни зашел в свою комнату и переоделся. Заканчивая писать, он всегда снимал с себя одежду, в которой работал. В его комнате снимков Джо не было. (Дэнни Эйнджел и так засыпал с трудом, чтобы будоражить себя на ночь.) Вечерами он редко покидал дом — если только хотел посмотреть какой-нибудь фильм или где-то поужинать. А отец по вечерам почти всегда работал, но называл себя «полуудалившимся». Это означало, что он покидал ресторан, чтобы к половине одиннадцатого или к одиннадцати вернуться домой и лечь спать. И то, что в такое время зал «Патриса» обычно бывал полон, его уже не волновало и не заставляло работать «до последнего посетителя».

Когда Дэнни уезжал на презентации своих книг и переводов или по делам, повар заходил в комнату сына, чтобы напомнить себе, какой могла бы быть их жизнь, не погибни Джо. Доминика Бачагалупо огорчало, что единственной фотографией, оставленной сыном в своей спальне, была фотография сценаристки Шарлотты Тернер. Они познакомились в восемьдесят четвертом. Ей было тогда двадцать семь, а Дэнни — сорок два. (Это произошло вскоре после переезда в Канаду. Роман «К востоку от Бангора» только что вышел в свет, а Джо был первокурсником Колорадского университета.) На пятнадцать лет младше его сына, на восемь — старше его внука, в свои двадцать семь Шарлотта выглядела совсем девчонкой.

  182