26 
— Послушай, Хил, если ты будешь так стоять, у тебя могут быть большие неприятности!
— Да? И что же это за неприятности? — Ник приблизился к жене, ощущая тепло ее дразнящего тела. Но на этот раз он не стал играть с ней в слова. Он просто впился губами в ее губы, не раздумывая, хочет ли она этого. С Хиллари это никогда нельзя сказать наверняка, все зависит от того, насколько активным оказывается в данный момент ее любовник. Но здесь у нее нет любовника. Она на корабле, в десятках миль от берега, затерянная между двумя мирами. Она обняла мужа, он быстро подхватил ее на руки, вошел в спальню и ногой захлопнул за собой дверь Опустив ее на постель, он сорвал с нее белую шелковую сорочку. С жадностью умирающего от голода человека он приник к ее восхитительной плоти. Она отдавалась со страстью, напоминавшей о прошлом, однако теперь в ней чувствовался полученный за последние годы опыт. Но он больше не задавал вопросов, не думал ни о чем, кроме своего безудержного желания, которое, нарастая, стало наконец безграничным, и он накрыл ее тело своим. Потом они лежали обессилевшие, и он подумал, что она, конечно, права. Она, без сомнения, его жена. Но она никогда не будет принадлежать ему. И никому другому. Хиллари принадлежит только себе, так было в прошлом, так будет и в будущем. Она всегда была недосягаема для него, и теперь, глядя на нее, мирно спящую в его объятиях, он с горечью подумал, что мечтал о невозможном. Хил похожа на дикого зверька, которого стараются приручить. И еще в одном она права — он действительно втайне всегда хотел, чтобы она принадлежала ему.
Глава пятая
Каждая из дам, появившихся в тот вечер в Большом обеденном зале, могла бы стать предметом гордости любого мужчины. Их прически и макияж казались верхом совершенства, почти все платья, тщательно выглаженные горничными, созданы лучшими парижскими модельерами. Сверкание драгоценностей соперничало с блеском освещавших комнату огней; это великолепие отражали стены из небьющегося зеркального стекла, которые были на целых пятьдесят футов длиннее, чем стены знаменитого Зеркального зала в Версале. Огромное помещение, высотой в три палубы, подобно шкатулке с драгоценностями, заполнилось рубинами тафты, сапфирами бархата и изумрудами атласа. Лиана пришла в изысканном открытом платье из черной тафты, ниспадавшем волнами оборок. Когда же в зале появилась Хиллари Бернхам, все взгляды, казалось, устремились на нее. Ее розовато-лиловое атласное платье в греческом стиле так облегало ее прекрасные формы, что на минуту все, включая капитана, затаили дыхание. У нее на шее сверкало ожерелье из крупных жемчужин. Но взгляды привлекало не ожерелье, а блестящие темные волосы, молочно-белая кожа, сверкающие черные глаза и прекрасное тело — вот она, плавно покачиваясь, спустилась по лестнице и подошла к столу капитана. Прямо за ним возвышалась огромная бронзовая статуя, олицетворяющая мир. Голова статуи была высоко поднята, но Хиллари, подходя к столу, держала голову еще выше. Ник следовал за ней, великолепный в белом галстуке и фраке, в накрахмаленной рубашке с перламутровыми, украшенными бриллиантами запонками. В ушах Хиллари, под темным шелком ее волос, также сверкали бриллианты, соперничая с пляшущими в ее глазах огоньками.
— Добрый вечер, капитан, — произнесла она глубоким и сильным голосом; сидящие за столом невольно замолчали. Капитан Торо встал, сдержанно, по-военному поклонился и поцеловал ей руку.
— Добрый вечер, мадам. — Он выпрямился и представил ее собравшимся. — Миссис Николас Бернхам. — Затем представил Ника. Все, кто сидел за столом капитана, если не считать Лианы, были куда старше Хиллари и Ника. Большинство из них принадлежали к поколению Армана и капитана Торо. Их жены, элегантные и прекрасно одетые, уже слегка обрюзгли. Многие из них были увешаны драгоценностями, с помощью которых они как бы пытались сгладить неприятное впечатление от их расплывшихся фигур. Но когда появилась Хиллари, никто уже и не смотрел на них. Взгляды всех без исключения мужчин были прикованы к Хиллари и ее платью, которое, казалось, стекало с нее, как вода, оголяя плечи и спускаясь по спине к точке чуть ниже талии, оно подчеркивало восхитительную линию тела, к которому так и хотелось прикоснуться.
— Добрый вечер, господа. — Хиллари не потрудилась даже запомнить их имена; из всех присутствующих она выделила одного лишь Армана, который выглядел особенно внушительно при всех своих знаках отличия. Лиану она не удостоила даже взгляда, хотя та сидела прямо напротив нее, зато Ник, казалось, старался за двоих, оживленно беседуя с двумя пожилыми дамами, сидящими по обеим сторонам от него, и с симпатичным старичком, оказавшемся английским лордом. Лиана заметила, что Ник все время посматривает на жену, но вовсе не тем нежным взглядом, каким посматривал на нее Арман. Ник, похоже, старался постоянно держать жену в поле зрения. Он, правда, не прислушивался к тому, что говорит Хиллари, но все-таки у Лианы сложилось впечатление, что Ник Бернхам не доверяет ей. И вскоре она начала догадываться почему. Хиллари разговаривала с пожилым итальянским принцем, сидевшим от нее слева. Она громко заявила, что Рим ей всегда казался ужасно скучным. При этом она, как бы желая заинтриговать принца, любезно улыбнулась ему, а потом вдруг снова бросила быстрый взгляд на Армана.
26 
