5 
– Когда пришло это письмо? – врываясь, спросил Полидори.
Слуга и бровью не повел, только испустил легкий вздох раздражения.
– Похоже, в Италии не принято стучаться, – сказал он кухарке, даже не взглянув на вошедшего. – Не имею ни малейшего понятия, о каком письме говорит доктор. С другой стороны, корреспонденция не входит в круг моих обязанностей. Это как раз дело секретаря. В любом случае могу лишь сообщить доктору, что никаких писем не приходило. Конечно, если бы прибыла корреспонденция для меня, я бы просил господина секретаря известить меня, – заключил слуга и, не отрывая взгляда от щедро декольтированного бюста, высившегося перед его глазами, продолжил свои наставления кухарке.
Джон Полидори вернулся к себе и с заинтригованным видом осмотрел письмо. Наверняка этот диковинный черный конверт является таким же дурным предзнаменованием, как и ворон. Убедившись, что слуга здесь ни при чем, секретарь теперь спрашивал себя, кто мог оставить конверт на столе. Он был также уверен, что от новых друзей его Лорда можно было ожидать лишь глухого равнодушия, и никто из них не стал бы оказывать ему любезность, доставляя письмо. Не годилось и предположение о том, что Байрон выступил в роли секретаря своего секретаря и принес письмо в его комнату. Самым разумным было вскрыть конверт, прочитать письмо и таким образом прояснить эту маленькую тайну. Однако прагматизм не числился среди достоинств Джона Полидори. Любой пустяк становился для него поводом для сложнейших догадок и предположений, и он верил в осуществление самых мрачных предзнаменований. Он был не из тех, кого ужасает бессмысленность существования, напротив, его мучил другой недуг. Любому явлению он приписывал тайный смысл, мир представлялся ему враждебным заговором против его собственной персоны. Ему даже пришла в голову суеверная мысль не открывать конверт и немедленно бросить его в огонь. Это письмо, несомненно, было из числа самых черных знаков. Возможно, в первый и последний раз в своей жизни он не ошибался, и судьба Джона Уильяма Полидори сложилась бы иначе, если бы он так и не открыл этого зловещего черного конверта.
3
Женева , 15 июля 1816
Др. Джон Полидори:
Наверное , Вас удивит это письмо , вернее , то , что Вы получаете его сразу по приезде. Мне хотелось первой поприветствовать Вас. Не спешите заглядывать в конец послания , чтобы установить имя автора: Вы меня не знаете. Но Вы даже не догадываетесь , насколько хорошо Вас знаю я. Прежде чем читать дальше , поклянитесь никому не говорить о моем письме; отныне от Вашего молчания зависит моя жизнь. Я уверена , что Вы сохраните тайну , поскольку с той минуты , что Вы прочли даже эти первые строки , Ваша собственная жизнь полностью зависит от моей. Не подумайте , будто я Вам угрожаю , напротив , я намерена быть Вашим ангелом-хранителем в этих жутких местах. При других обстоятельствах я бы посоветовала Вам немедленно уехать. Но теперь слишком поздно. Я здесь против моей воли , и за те несколько месяцев , что я провела в этих краях , мне не было никакой радости , если не считать Вашего приезда. Нынешнее лето выдалось особенно мрачным , ни одного солнечного дня. Здесь никогда не было столь пустынно. Скоро Вы сами убедитесь в том , что даже птицы улетели отсюда. Меня стал преследовать страх. Даже я сама порой кажусь себе чужой и опасной. Я , которая – не сочтите за бахвальство – никогда ничего не боялась. Так вот , в последнее время стали происходить странные вещи. В округе воцарилась смерть: озеро превратилось в кровожадное животное. С начала лета оно безжалостно поглотило три баркаса , от которых не нашли ни единой щепки. Они буквально сгинули в его темной утробе , а об их пассажирах до сих пор ничего не известно. Три дня назад неподалеку от Шпионского замка обнаружили два изуродованных тела. Я видела их собственными глазами. Это были два молодых мужчины , почти Ваши ровесники , проживавшие неподалеку от Вашего нынешнего пристанища. Мне неведомо , были они живы или мертвы , когда оказались на противоположном берегу Женевского озера. Но более всего меня терзает подозрение о моей собственной причастности к этому ужасному происшествию. Впрочем , не волнуйтесь , я постепенно оправляюсь.
5 
