очень нудно 
41 
Но была еще одна причина. Алиса его любила. На самом деле. И он это знал. А этим не бросаются. Это – здание, в нем есть единство, и ты не можешь оставить его, не оторвав кусок от себя. Так что если хочешь быть целым, ты остаешься, как бы мало тебе это не нравилось. Хуан был не из тех, кто долго себя морочит.
Уже перед дверью автобуса он повернулся и быстро пошел к закусочной.
– Ты полечись все-таки, – сказал он Алисе. Взгляд у него был теплый. – Глотни – от зуба. – Он повернулся и зашагал к автобусу. Когда он приедет, Алиса будет пьяная в дым, но ничего – может, промоет систему и ей станет легче. А если она завалится, он переночует на кровати Нормы. Хуан не переносил ее запаха, когда она напивалась. Запах был кислый, резкий.
Хуан посмотрел на небо. Воздух был неподвижен, но в вышине дул ветер, собирая над горами новые полчища облаков, и облака были плоские, они соединялись и влезали друг на друга в стремительном движении по небу. С больших дубов еще капало, и на листьях герани тоже блестели посередке капли. На земле в затишье кипела деятельность.
Как ни противно ему было соглашаться с Ван Брантом, Хуан тоже боялся, что опять будет дождь – и скоро. Он поднялся по ступеням автобуса. Ван Брант прицепился к нему, не дав даже сесть.
– Знаете, откуда ветер дует? С юго-запада. Знаете, откуда облака натягивает? С юго-запада. А знаете, откуда к нам дожди приходят? – торжествующе спросил он. – С юго-запада.
– Ладно, и так и так когда-нибудь умрем, – сказал Хуан. – И кое-кто – довольно жуткой смертью. Трактор, например, тебя задавит. Не видали, как трактор давит?
– С чего вы это взяли? – спросил Ван Брант.
– Дождь так дождь, – сказал Хуан.
– Нет у меня трактора, – сказал Ван Брант. – У меня четыре пары лошадей, лучшие в штате. Откуда вы взяли про трактор?
Хуан нажал стартер. Он заработал с тонким скрипучим подвыванием, но мотор завелся почти сразу и звучал хорошо. Звук был ровный и чистый. Хуан обернулся.
– Кит, – позвал он, – ты там слушай задний мост.
– Ладно, – сказал Прыщ. Ему было приятно доверие Хуана.
Хуан махнул Алисе и закрыл рычагом дверь. За сеткой не видно было, что она делает. Подождет, пока они не скроются из виду, и только тогда возьмет бутылку. Он надеялся, что она ничего не натворит.
Хуан проехал мимо фасада закусочной и свернул направо на асфальтовую дорогу в Сан-Хуан-де-ла-Крус. Дорога была не очень широкая, но ровная и с выпуклым профилем, так что вода на ней не застаивалась. По долине и холмам были разбросаны пятна солнечного света, разгороженные подвижными тенями облаков, летевших по небу. И солнечные места, и тени были пасмурно-серые, хмурые и угрожающие.
«Любимая» подпрыгивала на скорости шестьдесят пять километров. Это был хороший автобус, и задний мост тоже звучал хорошо.
– Никогда не любил тракторы, – сказал Ван Брант.
– Я тоже, – согласился Хуан. У него вдруг сделалось прекрасное настроение.
Ван Брант не мог успокоиться. Хуан преуспел сверх ожидания. Ван Брант повернул к нему голову на согнутой шее.
– Слушайте, а вы не из этих предсказателей или как их там?
– Нет, – сказал Хуан.
– А то ведь я во всякую эту ерунду не верю, – сказал Ван Брант.
– Я тоже, – сказал Хуан.
– А трактор ни за что бы не стал держать.
У Хуана язык чесался сказать: «У меня брат был, так его лошадь копытом убила», – но он подумал: «Тьфу ты, нашел с кем тягаться. Интересно, отчего он так напуган».
Глава 9
Дорога в Сан-Хуан-де-ля-Крус была асфальтовая. В двадцатые годы в Калифорнии проложили сотни километров бетонных шоссе, и люди, развалившись поудобнее, говорили: «Ну, это – вечное. Это проживет, сколько римские дороги, и дольше – никакая трава сквозь бетон не прорастет, не пробьется». Но они ошибались. Обутые в резину грузовики, тяжело подскакивающие машины били бетон, и он со временем терял крепость, начинал крошиться. Там обломится бровка, тут появится выбоина или трещина пробежит, а зимой ее еще льдом разопрет, и вот стойкий цемент сдается под ударами резины и ломается.
Потом ремонтные бригады заливали трещины гудроном, чтобы преградить путь воде, но – без толку, и в конце концов бетон стали покрывать асфальтом. Этот оказался живучим, потому что не так упрямо встречал удары шин. Он слегка подавался, потом слегка выравнивался. Летом размякал, зимой твердел. И постепенно все дороги покрылись лоснящейся черной одеждой, которая отливает вдалеке серебром.
41 
