20

Резиденция Моргана в Нью-Йорке находилась на Мэдисон-авеню, северо-западный угол 36-й улицы — величественный дом бурого кирпича. К нему примыкала беломраморная библиотека, которая была построена для размещения тысяч книг и произведений искусства, собранных во время его путешествий. Разработано это было в стиле итальянского Возрождения Чарльзом Маккимом, партнером Стэнфорда Уайта. Мраморные блоки были подогнаны без раствора. Снег казался темнее мраморных стен, как заметил Форд, когда прибыл сюда на ленч. Все звуки города были приглушены снегом. У дверей резиденции дежурил полицейский. На углах торчали зеваки с поднятыми воротниками — всегда они ошивались возле дома великого человека.

Морган заказал легкий ленч. Вдвоем без особых разговоров они вкушали авокадо, суп из черепахи, «монтраше», седло барашка, «шато латур», свежие помидоры и эндивии, пирог с ревеневым вареньем, залитый густым кремом, и кофе. Волшебный сервис: блюда появлялись и исчезали, слуги действовали так незаметно, будто все это и не человеческих рук дело. Форд жевал отлично, но к вину не притронулся. Финишировал раньше хозяина. Вполне откровенно пялился на Моргановский носище. Нашел на скатерти хлебную крошку и деликатно поместил ее на кофейное блюдце. Пальцы его праздно терли золотую тарелку.

Завершив ленч, Морган предложил Форду проследовать в библиотеку. Они вышли из столовой и прошли через приемную, где сидело несколько человек в надежде перехватить хоть несколько мгновений Джона Пирпонта. Это были его юристы. Они должны были обсудить с хозяином предстоящий визит в Комиссию палаты представителей по делам банков и финансам. Морган отмахнулся, когда они вскочили ему навстречу. Был здесь также делец-искусствовед в сюртуке, только что прибывший из Рима. Последний встал, только чтобы поклониться.

Ничто из этого не ускользнуло от Форда. Он был человеком домотканых вкусов, однако вовсе не отвергал того, что он полагал императорским двором, отличавшимся от его собственного лишь по стилю. Морган привел его в огромную Западную комнату библиотеки. Здесь они уселись по разные стороны высоченного, в человеческий рост, камина. «Подходящий день, чтобы посидеть у огня», — сказал Морган. Форд согласился. Были предложены сигары. Форд отверг. Он заметил, что потолок позолочен. Стены затянуты красным дамастом. Забавные картины за стеклом в тяжелых рамах — портреты желтоватых душевных людей с золотыми нимбами. В те времена никто, кроме святых, не мог заказать себе портрета. Мадонна с младенцем. Пальцы Форда пробежались по подлокотнику красного плюша.

Морган дал ему освоиться. Он попыхивал сигарой. Наконец он заговорил. «Форд, — сказал он грубовато, — у меня нет интереса к вашему бизнесу или к дележу доходов, нет и ничего общего с вашими конкурентами». Форд кивнул. «Недурные новости», — сказал он с хитреньким блеском в глазах. «Тем не менее я восхищаюсь вашими делами, — продолжал хозяин. — И хотя меня подташнивает при мысли, что теперь любой монголоид, зажавший несколько сот долларов, может иметь авто, я признаю, что будущее — за вами. Вы еще молодой человек — пятьдесят или что-то в этом роде? — и, возможно, вы лучше меня понимаете, что надо заниматься специально мобилизацией людских масс. Я потратил всю жизнь на стягивание капиталов и гармоническую комбинацию отраслей индустрии, но я никогда не считал, что использование рабочей силы может являться само по себе чем-то гармоническим и объединяющим, независимо от предприятия, где это происходит. Разрешите мне задать вам вопрос. Когда-нибудь вам приходило в голову, что ваша сборочная линия не только признак индустриального гения, но и проекция органической истины? Куда ни кинь, внутризаменяемость частей — это закон природы. Индивидуумы участвуют в создании своих видов и своих генов. Все млекопитающие воспроизводятся одним и тем же путем, у них одна и та же система питания, пищеварения, циркуляции, те же самые органы чувств. Очевидно, нельзя сказать, что млекопитающие имеют внутризаменяемые части, как ваши автомобили, но именно схожесть позволяет классифицировать их как млекопитающих. И внутри видов — к примеру, человек — законы природы действуют таким образом, что наши различия возникают на базе нашей схожести. Таким образом, индивидуализацию можно сравнить с пирамидой, которая завершается лишь после водружения верхнего камня».

  36