2 
— Да мы по капельке!
— Знаю я вас… Поставь на место, кому сказано!
Лысый щеголь подчинился, а его комический собутыльник вздохнул.
Женщина — ее следовало бы назвать толстухой, да мешала бойкость, с какой она двигалась, — оправила чепец и взялась за нож. Четвертушки курицы под ее пальцами и лезвием ножа живо теряли первозданный вид, превращаясь в одинаковые кусочки мяса без костей. Взлетев в воздух, они отправлялись мариноваться в кастрюлю с «толкушкой»: смесью куркумы, семян кинзы и сушеных корней турмерика с солью, сахаром и измельченным арахисом.
Рядом ждали своего часа деревянные шпажки.
Опытная хозяйка, женщина приготовила заранее даже веничек из лимонной травы — сбрызгивать курицу маслом, когда она зашипит на углях в мангале.
— Чш-ш, Дамби! Чш-ш, маленький!
Реплика адресовалась домашнему тапиру, совсем еще детенышу — тапир щипал траву, привязанный к декоративному плетню. Старшие родичи Дамби после вечерней дойки мирно отдыхали в хлеву, а этот, видимо, любимец хозяйки, никак не желал угомониться. Вытягивал короткий хобот, фыркал, топал, подвижностью напоминая диких сородичей, ведущих преимущественно сумеречный и ночной образ жизни.
Шерсть Дамби покрывали белые пятна и полосы, очень красивые на коричневом фоне. С возрастом «украшения» обещали слиться по бокам и на спине в единый серебристый чепрак. Когда за озером, над невидимым отсюда космопортом раздался тоненький, еле слышный визг, сигнализируя о старте корабля, тапир засвистел в ответ, совершенно не боясь постороннего звука.
Должно быть, привык.
Обратив внимание на пристальный взгляд старика с самокруткой, обращенный в сторону кастрюли, женщина хмыкнула, нанизала три кусочка сырого, пропитанного специями мяса на шпажку и бросила страдальцу. Тот ловко поймал еду над перилами веранды, кивком поблагодарил и принялся возиться с мясом.
Обжарить шашлычок он не попросил.
Тощие, узловатые пальцы снимали курятину со шпажки, с тщанием разбирали на аккуратные, тоненькие, словно паутинки, волоконца и лишь потом отправляли в рот. В действиях старика крылось что-то от сомнительного искусства патологоанатома.
Следить за ним было чуточку страшновато.
Второй старик поднялся из-за столика и вразвалочку стал прогуливаться вдоль веранды. На внешней стене дома с этой стороны торчали вбитые и загнутые кверху гвозди, на которых висели куклы. Марионетки. Десятка полтора; возможно, больше. Кто и зачем развесил их именно здесь, оставалось загадкой. На ночь кукол имело смысл убирать под крышу, сберегая от ночной росы.
И вообще, веранда — не куклохранилище.
Впрочем, готовить еду на ночь глядя тоже не слишком правильная идея.
Окутанный душистым облаком дыма, старик прошел мимо куклы, изображавшей помпилианского гард-легата военно-космических сил в полном обмундировании. Миновал трех дам: миловидную брамайни, одетую в робу и штаны мышиного цвета, и двух красоток в роскошных туалетах — темнокожую вудуни и помпилианку-брюнетку.
Мастер-изготовитель передал даже стервозность в глазах брюнетки.
Насладившись женскими прелестями, старик задержался у двух детей-близнецов, рыжих и конопатых, с невыразительными лицами гематров. И наконец остановился у крайней справа куклы — ничем не примечательного человечка, одетого эстет-распорядителем. Сюртук цвета морской волны с вставками розового атласа, белоснежная сорочка, лосины жемчужного оттенка, высокие ботинки на шнуровке…
Казалось, скромной марионетке не слишком удобно в ярких одеждах.
Ветер коснулся ее легчайшим пером, кукла зашевелилась, стараясь отвернуться от любопытного зрителя. В ответ трубка пыхнула дымом, скрывая усмешку, и старик вернулся к столику. По дороге он протянул руку к перчаточной куколке, лежавшей на подоконнике, — из-за потешной круглой головы, слишком большой для тряпичного тельца, кукла выглядела спящим карликом.
Но, передумав, брать не стал.
— Не трогай! — с опозданием пригрозила хозяйка. — Вот несчастье, все ему надо…
Не требовалось быть телепатом, чтобы понять: трое людей возле дома — ждут.
Кого?
Чего?
Чтобы выяснить это прямо сейчас, телепат не помешал бы. Но даже самый опытный пси-сканер не сумел бы сказать однозначно:
«Дождутся ли?»
Будущее, как и прошлое, капризно, надежно скрывая свои тайны. Хотя о прошлом мы можем вспоминать, а на будущее можем надеяться. Слабое утешение, но другого не дано.
2 
