156 
— Надо было тебе остановиться на детском агностике, — сказал он.
— Ага, и вырастить человека такого же мерзкого, как ты? Человека, который считает, что убивать и есть животных, ебаться, видеть сны и гадить, а потом умереть — все это уже само по себе неплохо?.. Разрушил вконец. Полностью. Merci pour tout ce que tu m'as donne. Cher ami[119].
В ту ночь они занимались сексом впервые за чуть ли не месяц, и в этом присутствовала горькая теплотворность, словно у обоих был жар, словно у них болели все кости, ароматное дыхание, ароматная испарина. Близился конец. И он с постыдным размахом следовал ее инструкции в четыре слова. Глория поднялась и пошла в ванную, а когда вернулась, то была одета в черное.
— Нотр-Дам, — сказала она через вуаль. — Полночная месса.
Проснулся он в три в пустой постели с таким видением: черная фигура в коричневой Сене, плывущие по течению локоны, открытые глаза… Она была в другой комнате, стояла обнаженная на коленях на стуле у окна и глядела на освещенную луной площадь. Она обернулась. Лицо ее было смертной маской, инкрустированной засохшим белым.
— Надо, чтобы сильнее было, — сказала она. — Гораздо сильнее. Ему же просто не хватает силы.
Глориии нужен был более сильный бог. Такой, что поразил бы ее, там же и тогда же, за то, что было у нее под вуалью.
Мы хотим, чтобы это поскорее закончилось — эта отдельно взятая космология на двоих.
На следующий день она была — сплошной лед и электричество, сплошное электричество и лед. В белом хлопковом платье, с узкими белыми лентами в волосах, она мрачно устроилась на белом диване. Она не заговаривала, не двигалась. Она смотрела в одну точку.
Он сидел за обеденным столом с зеркальной поверхностью, склонившись над «Отрицанием смерти» (1973), книгой Эрнеста Бекера о психологии. Тот, в частности, рассуждал, что религии — это «системы героев». Которые в современной ситуации могут быть оживлены лишь в том случае, если примутся за работу «против культуры, [для того, чтобы] вербовать молодежь в антигерои общества, в котором она живет, с его укладом»…
Как только пробило час дня, Глория внезапно поднялась. Рот ее раскрылся и остался раскрытым от недоверия и какой-то радости, когда она опустила глаза на неожиданно возникший саронг багрянца, опоясавший ее бедра. А на диване позади нее — не бесформенное пятно, а пылающий круг, подобный закату солнца.
— Со всем этим покончено, — сказала она. — Я ухожу.
— Да, ступай. — Он заключил ее в объятия и — с двойной, тройной ненавистью — прошептал ей в ухо: — Ступай в монастырь… К чему плодить грешников?[120] Ступай в монастырь, да побыстрее. В монастырь, ступай.
1994
Все они были тут, более или менее. Тимми с Шехерезадой и их четверо взрослых детей, в идеальном семейном порядке: девочка, мальчик, девочка, мальчик. Заново рожденная Шехерезада выглядела не шикарно, но очень молодо, как, несомненно, выглядели бы и вы, если бы думали, что вам предстоит жить вечно. Уиттэкеру было пятьдесят шесть; его другу/сыну/протеже Амину, нынче ставшему довольно знаменитым фотографом (с хорошим американизированным английским), было сорок два. Уне было, наверное, семьдесят восемь, супержирному Йоркилю (уже, как стало известно Киту, шесть раз женатому на череде цепких старлеток) было пятьдесят три, а Кончите было тридцать семь. Кит был тут со своей второй бывшей женой, Лили, — им обоим было по сорок пять. Они собрались по случаю панихиды в память о Прентисс. Амин нежно справился о Глории, которая (по последним имевшимся у Кита сведениям) была в Юте. И Адриано тут тоже не было. Адриано женился на кенийской медсестре, потом развелся с ней, а потом (после очередного, гораздо более серьезного несчастного случая) женился на ней снова — на медсестре, которая выхаживала его разбитые колени в Найроби еще тогда, в 1970-м.
Кит, как он сам полагал, упрочился в своем мнении о том, что развестись должно быть очень легко, а жениться — очень трудно, скучно, больно и дорого. Развестись с Глорией оказалось очень трудно, скучно, больно и дорого. Развестись с Лили оказалось легко — она этого хотела, да и он тоже, довольно сильно.
Неделей позже он обедал вместе с Кончитой, и все было решено в первые десять минут.
— Мой отец — в автобусной катастрофе по дороге в больницу, — сказал он, — а мать — родами.
— Моя мать — от лейкемии, — сказала она, — а отец — самоубийство, два часа спустя.
119
Спасибо за все, что ты мне дал. Милый друг (фр.).
120
У. Шекспир, «Гамлет». Перевод Б. Пастернака.
156 
