Последние отзывы

  76  

— Парень я. Сисек нет. И жопы тоже.

— И талии тоже, — добавила Лили.

— Вот умница, девуля, а то я чуть не забыла. И талии тоже нет. Значит, им более-менее по штату положено меня переворачивать, да? Особенно если у них так и так эти наклонности. Как у Рика… Понимаете, ему школьные годы вспоминаются. Капитан крикетной команды на память приходит. Единственное, от чего он заводится. Единственное, от чего он шевелится. Правда, мой хороший? Ах ты господи, чего все притихли-то? Я чего, опять не по делу?

Кенрик взял нож и легонько постучал лезвием по своему стакану. Прошло три-четыре секунды, пока умолкло гудение, тихий звон.

— Когда это происходит в первый раз, — начал он, — когда в первый раз превращаешься с Ритой в чудовище о двух спинах… тебе кажется, будто ты об этом всю жизнь мечтал. Думаешь: так вот что такое ебля… Все остальные — это не ебля была… Ебля — это вот что такое… Только она не парень… Она — мужик… Нет, даже не так. Развратная, как черт — в этом ей не откажешь, к тому же изобретательная — в этом ей не откажешь. Но чувств в ней это никаких не вызывает. Когда это происходит в первый раз, только потянешься к ней рукой, не успеешь оглянуться, как она уже засунула свой палец тебе в зад, а одно твое яйцо себе в глотку. А другое за ухо заложила, на потом. И все четыре ресницы хлопают по твоему кончику. Эти ее ресницы. Потом делаешь все остальное. Это в первый раз, и все замечательно. А потом… Знаете, что она делает? Расталкивает тебя посреди ночи и, если у тебя нет сил, говорит тебе, что ты пидор. «Ты женщин ненавидишь». Хотя на самом деле это она женщин ненавидит. И мужчин тоже ненавидит. Кит. Кит. Представь себе: ты Лили расталкиваешь; не откликается — значит, лесби. Или заносчивая. Или фригидная. Или религиозная. «Обычные парни» себя так не ведут. Парни, которых еще не посадили, себя так не ведут. И она еще считает, что с ней так классно ебаться. И это так. Но это не так. Нет у нее к этому таланта. Нету… Потому что нету… Сочувствия нету. Вот.

Рита слушала его, голова ее ритмично раскачивалась.

— А, вон оно что, ему сочувствие подавай, — сказала она. — Жалость ему подавай. А то он в ужасе. К мамочке хочет. Ты, милый мой, просто отстал от жизни. Ты — как мебель из комиссионки. Понимаете, Рику ведь что надо — ему надо хорошенькую притворюшку, такую глупышку с мокрым платочком. О-о, так нельзя. Это грубо, это плохо. Ох, ну ладно, раз ты такое животное, давай, делай свое черное дело. Обещаю, что мне не понравится. Господи, да разве мы, девки, когда были такими скучными? Разве мы, бля, когда были такими скучными? Так, ну, кто танцевать идет? Хочу бедром тряхнуть. Пора мене свой акробатический танец исполнить.

* * *

Итальянцы — интриганы. Италия — страна интриг. Эту аксиому сформулировал, точнее — пересказал, Адриано, который, пока длилось вечернее затишье (затишье, какое следует за любым нарушением границ, любым попранием, когда участники состязания составляют список потерь), задержался в столовой — лишь они вдвоем, Рита смотрит Адриано в глаза так, словно он — единственный мужчина, что когда-либо ее по-настоящему понимал… Италия и интриги: это страна Чезаре и Лукреции Борджиа, Никколо Макиавелли, Алессандро Калиостро, Бенито Муссолини. Кит Ниринг, связанный по рукам и ногам английским романом, недавно вступил в эту невнятную тему под названием публицистика — в частности, занялся современной историей Италии. Там ему открылся мир воображения.

Кит попробовал себя в манипуляциях лишь этим летом, и первое, что он обнаружил, — на это уходит все время. Кит был занят. Не так занят, как Бенито Муссолини, утверждавший, что совершил 1 887 112 различных дел за семь лет (иначе говоря, по важному решению каждые тридцать пять секунд, без выходных) и занес в бортовой журнал 17 000 часов в кабине пилота (столько профессиональный летчик может налетать на протяжении всей своей карьеры), в то же время он прочитывал каждое утро 350 газет и всегда, каждый день, находил время на пятиборье, включающее в себя интенсивные упражнения, а каждый вечер — на длительную интерлюдию наедине со скрипкой. У Кита дел было поменьше, чем у Муссолини (а Муссолини, кстати говоря, был всегда неправ); однако он должен был совершать обход своих подопечных.

А ощущение не проходило. Он словно парил, то вплывал в себя, то выплывал…

Сидя со стаканом prosecco^[62] на диване-качалке на краю западной террасы, Лили была занята нетипичным для нее делом. Она наблюдала за звездами: лицо повернуто под углом, на нем — хмурое выражение недоверия. Это недоверие он моментально разделил: у созвездий был вид словно из другого полушария.

  76