53 
— Да, везде этот запах, — согласился коммандант. — А вода — в ней же одна сера!
— Сера? — рассеянно переспросил Мальпурго. — Да, сера тоже есть. В стихотворении «Последняя красота». Там есть такая строчка: «И бросить серы на багряный грех».
— Насчет греха не знаю, — недовольно заметил коммандант, — но сегодня утром в чай мне серы бросили, это точно.
За то время, пока они, беседуя, возвращались к гостинице, Мальпурго пришел к заключению, что у комманданта все-таки нет к нему профессионального интереса. Он успел дважды прочесть комманданту поэму «Провидение», подробно объяснил, что означают слова «рыба, пресытившаяся мошкарой», и уже начал считать комманданта, несмотря на его высказывания, в общем-то приятным человеком, однако…
— Должен сказать, — у вас необычные интересы для полицейского, — снисходительно проговорил Мальпурго, когда они уже поднимались по лестнице на террасу. — Из газет у меня сложилось другое впечатле ние.
Коммандант Ван Хеерден мрачно усмехнулся.
— В газетах обо мне пишут массу лжи, — сказал он. — Слухам нельзя верить.
— Не настолько черны, как вас малюют? — улыбнулся Мальпурго.
Коммандант остановился как вкопанный.
— Кто это называет меня черным? — мгновенно рассвирепел он.
— Никто. Никто не называет, — поспешил успокоить Мальпурго, пораженный этой его вспышкой. — Просто так говорят.
Но коммандант Ван Хеерден его не слушал.
— Я белый! — гремел он. — Такой же белый, как и все другие! И если я услышу, что кто-то утверждает иное, я оторву этой скотине яйца. Слышите? Я кастрирую всякого, кто станет это утверждать! И не повторяйте при мне подобного! — С этими словами он с такой силой крутанул вращающуюся дверь, что две вечно спавшие там мухи поневоле оказались выброшенными на свободу. Мальпурго, оставшийся на террасе, облокотясь на перила, старался успокоить вновь охвативший его приступ икоты. Когда наконец бешеное вращение двери прекратилось, Мальпурго собрался с силами и, шатаясь, побрел по коридору к своей комнате. Взяв в своем номере ключи от машины, коммандант Ван Хеерден тем временем снова вышел на улицу. Внутри у него все кипело от оскорбления, нанесенного его происхождению.
— Я белый, не хуже других! — продолжал он возмущаться вслух, шествуя мимо пропалывавшего клумбу садовника-зулуса и не обращая на него никакого внимания. Продолжая злиться, он уселся в машину и погнал в Веезен. Когда, припарковавшись на пыльной площади городка, он поднимался по ступенькам местного торгового центра, настроение у него все еще было хуже некуда. В магазине несколько фермеров спокойно ожидали своей очереди. Не обращая на них никакого внимания, коммандант прошел прямо к стоявшему за прилавком сухопарому пожилому человеку.
— Знаешь, где живут Хиткоут-Килкууны? — спросил он.
Продавец проигнорировал вопрос и продолжал заниматься с покупателем.
— Я спросил — ты знаешь, где живут Хиткоут-Килкууны? — повторил коммандант.
— Я слышал, — ответил продавец и замолчал снова.
— Ну?
— Я обслуживаю, — сказал продавец. Среди фермеров послышался ропот, но коммандант находился в слишком скверном расположении духа, чтобы придать этому значение.
— Я задал вежливый вопрос, — продолжал требовать он.
— Но в невежливой форме, — ответил продавец. — Если вам нужен ответ, встаньте в очередь, дождитесь и спросите, как положено.
— Ты знаешь, кто я такой? — рассвирепел комман дант.
— Нет, — ответил продавец, — и не интересуюсь. Но вы находитесь в моем магазине. И если не хотите вести себя здесь как следует, можете убираться.
Коммандант злобно огляделся по сторонам. Все, кто находился в магазине, смотрели на него недружелюбно. Он развернулся и, громко топая, вышел на окружавшую магазин веранду. Кто-то за его спиной засмеялся, и до него донеслись слова: «Вот чертова обезьяна!» Его давным-давно уже никто не называл обезьяной. А сегодня вначале назвали черным, а теперь вот еще и обезьяной. На мгновение он застыл на месте, стараясь совладать с охватившим его гневом, а потом повернулся и снова вошел в магазин.
Он остановился в дверном проеме, и на фоне залитой солнцем площади фигура его смотрелась черным силуэтом. Все, кто был в магазине, уставились на него.
— Меня зовут Ван Хеерден, — произнес он негромким, но зловещим голосом. — Я коммандант полиции в Пьембурге. И вы меня еще вспомните. — В любом другом месте в Зулулэнде подобное заявление имело бы эффект разорвавшейся бомбы, но здесь оно не про извело никакого впечатления.
53 
