очень нудно 
29 
— Я же просила разбудить меня, — едва сдержав раздражение, сказала она священнику.
— Она только что проснулась, — пояснил отец Кастильо.
— Это правда, Вероника. Мы успели сказать всего несколько слов. Я просто спросила, кто пытался меня убить и почему.
— Отец Димитрий, православный священник, он был в составе нашей экспедиции. Похоже, он был шпионом митрополита.
— Понятно. — Адриана нахмурилась. — Он пытался перерезать мне горло, как перерезали его Ирине. Думаешь, и ее он убил?
Креси замялась:
— Может быть, мы обсудим это потом, когда ты наберешься сил?
— Нет, пожалуйста, ответь мне сейчас.
— Хорошо. Я полагаю, что Ирину убили, когда она шла на свидание со своим любовником. Ей перерезали горло. Но у меня есть достоверные сведения, что в это самое время отец Димитрий находился на борту «Добрыни» и корабль в тот день не приземлялся. А Ирину убили в лесу. Более того, отец Димитрий все это время был в поле зрения моих людей.
— Может быть, твои люди не так надежны, как ты думаешь?
— Я в них полностью уверена.
— А где Эркюль?
— Допрашивает, и с особым пристрастием, каждого, кто знал отца Димитрия. Он так же, как и ты, считает, что покушение на тебя связано с убийством его жены. Отец Димитрий умер, и смерть его, должна я сказать, была страшной, но второй убийца на свободе. Полагаю, что они оба — шпионы митрополита или Голицына.
— А зачем убили Ирину? Чего они этим добились?
— Разделили твоих людей на два лагеря. У Меншикова появилась возможность переманить к себе твоих сторонников.
— Тех, кто счел, что это я убила Ирину. Не проще ли было убить первой меня?
— Начнем с того, что у тебя хорошая охрана. Твои телохранители не всегда напиваются до беспамятства.
— Вероника, в том, что случилось, нет твоей вины.
— Не говори глупостей. Мы с Эркюлем должны были быть рядом с тобой, мы оба допустили оплошность.
— Это я допустила оплошность. Если бы я была трезвой, то убийца не смог бы ко мне приблизиться, и мне не пришлось бы его убивать, и сейчас его можно было бы допросить. Но хватит об этом. Люди православной веры лишились священника, и его убила я. Как они это восприняли?
— Мы объявили, что он был убит, защищая тебя.
— Направление мысли задано хорошее.
— Но это ложь, — неодобрительно заметил отец Кастильо.
— Да, это ложь, — согласилась Креси. — А вы бы сказали правду?
Отец Кастильо пожал плечами:
— Не знаю. Но ложь — пощечина Богу. Лучшее в данном случае — ничего не говорить.
— Но сейчас у наших солдат православной веры нет священника. И это плохо, им нужен священник, особенно перед боем, — сказала Адриана.
Отец Кастильо умиротворяюще поднял руки:
— Я буду совершать богослужение.
— Отец Кастильо, только не обижайтесь, но вы, должно быть, помните, сколько столкновений произошло во Франции на религиозной почве? Православные не станут слушать католическую мессу.
— Я буду следовать православным канонам. Обряды Православной и Католической церквей имеют больше общего, чем вы думаете.
— А вы сможете?
— Я говорил вам, Китай изменил меня. Какой бы странной ни была там религия, в основе своей она близка к нашей. А различия между православием и католичеством и вовсе минимальны. Я сделаю все возможное, чтобы служить всем вашим людям. А если вы найдете мне хорошего советчика, вы удивитесь, как быстро я освою новые обряды.
Адриана пристально посмотрела на него:
— Благослови вас Господь, отец Кастильо. Вы исключительный священник. И исключительный человек.
— Все люди исключительны, и мужчины и женщины. Бог сотворил нас такими.
Адриана кивнула:
— Я немного устала. Вероника, ты должна успокоить Эркюля. Нам не нужны новые раздоры и несчастья. Мы должны найти второго убийцу, не поднимая лишнего шума. Очень скоро я вынуждена буду просить людей сделать то, чего никто никогда не делал. И хочу быть уверенной, что они последуют за мной.
— Они любят тебя.
— Такая любовь переменчива. Она отступает перед болью пустого желудка или страхом смерти. Если люди будут думать, что я предала их, они без колебаний предадут меня. Даже святую Жанну такая любовь не спасла от костра.
— Там была замешана политика.
— Политика повсюду. Останови Эркюля.
— Я не оставлю тебя одну.
29 
