очень нудно 
55 
Во время прошедшего три дня назад концерта Жванецкий отвлекался от чтения и много говорил. Несколько раз он начинал какую-то тему и, чувствуя, что она сложна и требует длительного развития, бросал её. Он делал это взволнованно, но при этом с безусловным доверием к залу. Он доверял зрителям и не опасался быть непонятым, даже если ему не удастся довести высказывание до логического конца. И вот, совершенно неожиданно и как бы ни с того ни с сего, он, оторвавшись от чтения, сказал приблизительно следующее, сказал совершенно неожиданно (текст привожу своими словами): «Да как они могли сомневаться в моём отношении к Родине! Я был всего один раз по-настоящему влюблён. Вот так, чтобы смертельно и невыносимо – только один раз… А она уезжала из страны. Тогда многие уезжали. Она говорила: поехали вместе. А я остался. Какие им ещё нужны доказательства?! Что им ещё нужно?! Тогда здесь жить было невозможно, мне выступать не давали, и любимая женщина уезжала. А я остался. Потому что не могу я без…» – он не договорил, сделал паузу и продолжил чтение. Он озвучил нахлынувшую на него волну – это было очень сильно.
Он не раз говорил, что рад за то, что меня могут переводить на другие языки и что я понятен иностранцам. Но говорил он это очень спокойно, отчётливо понимая свою непереводимость. Его способ высказывания, его отбор слов, его синтаксис уже содержат огромные смыслы. И интонация его также непереводима. А ещё он всегда говорил, что длинно писать не умеет. И конечно же, Жванецкий отдаёт себе отчёт в том, что его тексты от него неотделимы. С листа их можно читать только для того, чтобы вспомнить, как читал он. Он хорошо это понимает, и поэтому старается быть остро сегодняшним. Он изо всех сил живой, он не высекаем из мрамора, он не бронзовеет.
Жванецкий, судя по всему, никогда не был диссидентом, не лез на рожон и не был беззаветным и отчаянным борцом с режимами. Я думаю, если бы он умел и мог написать что-то вполне приемлемое для советской власти и тем самым обеспечить себе спокойную, сытую жизнь, он бы, может быть, это сделал. Но он не мог. Он не умеет и никогда не умел писать бессмысленно, бессодержательно и глупо, он не сумел бы выполнить заказ. И поэтому его голос был всегда неповторим и узнаваем и остаётся таковым.
Жванецкому очень нравится быть УМНЫМ человеком. Любой его, казалось бы, самый незначительный текст блещет умом. Ему нравится быть умным, и ему нравятся умные люди, которым он, собственно, свои тексты адресует. И конечно, Жванецкий невероятно глубоко знает жизнь, знает Родину, знает человека и любит Родину, человека и жизнь. Это так важно. Это сейчас необходимо. Иногда мне его присутствие просто физически необходимо.
Среди пошлости и безудержного безумия, которое царит на телевидении, среди псевдоинтеллектуальной книжной зауми «новых литературных процессов», где вновь и вновь пишутся антиутопии, политическое фэнтези, где так много закодированной глубокомысленной хрени, где рафинированные интеллектуалы сыпят матом, где холёные стервы выжимают из себя ядовитые сюжеты, где разочаровавшиеся в жизни, обсыпанные кокаином педерасты выдавливают из себя свой жизненный гной… Среди перерожденцев и предателей собственного образа, которые совсем недавно выступили чуть ли не в виде современных робингудов, которые заявили что-то романтическое и чуть ли не хулиганское по отношению к пошлости и фальши, сказали: «Мы – Комеди клаб. Мы свободные, умные, весёлые и хотим быть счастливыми…» – им поверили, и как быстро они стали неотъемлемой составляющей того, над чем сами искренне смеялись всего несколько лет назад… Среди тех, кто с пеной у рта и горящим взором восхваляет каждого нового руководителя, казалось бы, совершенно забыв о том, что говорил ещё вчера, среди опухших от роскоши, невероятно богатых людей, которые вдруг потеряли какую бы то ни было человеческую, государственную и даже просто мужскую позицию, среди демагогии политических клоунов, среди лютой злобы и фальшивого благодушия… Жванецкий практически один-единственный человек, которому все и безоговорочно могут доверять.
Ему могут доверять в России, Украине, Грузии… Он не обманет. Он прожил такую жизнь! От него веет Высоцким, Окуджавой, Шукшиным. Они когда-то были все вместе, в одном времени, в одном возрасте, в одном воздухе…
Я не могу понять, как Михаил Михайлович сохранил к своему сегодняшнему возрасту способность так остро чувствовать, понимать и главное – любить сегодняшний день. Немало людей, проживших длинную жизнь, находят в себе силы понимать сегодняшний день, но любить его могут немногие. Любить несмотря на весь тот ужас, который я выше перечислил. И видимо, именно эта любовь даёт ему возможность быть по-прежнему точным, понятным, смешным и необходимым.
55 
