44 
И когда ночь почти подошла к концу, Рос озадаченно посмотрел на Мист. Он не знал, какая сторона ее натуры нравилась ему больше всего. Была ли это сирена в черном шелке, которая заставляла его член и клыки побаливать от предвкушения или тот ангел с ярко рыжими волосами, рассыпавшимися по подушке, — который рождал боль в его груди.
Она провела тыльной стороной пальцев по его лицу. — Рос, я хочу, чтобы у нас с тобой всё развивалось естественно, без власти цепочки, — прошептала она ему. — Поклянись, что через две недели ты вернешь ее мне. Просто дай нам шанс. Дай мне шанс самой захотеть этого.
Он хотел верить в нее, верить в себя, верить в то, что сможет убедить ее остаться. Рос уже представлял, как прикажет ей закрыть глаза и открыть ладони, а потом, как посмотрит на ее лицо, когда положит цепочку ей в руки.
У него было две недели, чтобы завоевать ее. — Да, milaya, клянусь.
* * *
Ничего из его человеческой жизни или вампирского существования не подготовило его к жизни с валькирией.
Мист обладала безграничной энергией, была очень сильной и источала почти сверхъестественную чувственность, заставлявшую его кровь закипать. Каждую ночь он перемещал ее в разные места, чтобы заниматься с ней любовью снова и снова. Он овладевал ею у подножия пирамиды, смотрел с благоговением, как она скакала на нем на освещенном лунным светом пляже Греции, ласкал ее плоть под мамонтовым деревом, пока она не начинала молить о пощаде…
И в эти ночи, когда он и Мист, наконец, утоляли свою жажду, то говорили часами, и Рос узнавал больше о ней и о ее виде. Много лет назад, еще в Облаке, Рос подарил Мист крест, которым она так восхищалась, но когда в свете газовой горелки, зажженной в их комнате, засверкали драгоценные камни, она словно впала в транс. Наконец, он прикрыл их, и как только она пришла в себя, то призналась ему.
— Мы все унаследовали жадность Фрейи. Блестящие вещи, украшения и драгоценные камни… Мы не можем оторвать от них взгляда, если в многолетних тренировках не научились перебарывать себя, а внезапное сверкание порой просто неотразимо.
Рос выругался про себя, проклиная эту ее уязвимость. А ведь он считал, что Валькирии были почти совершенными созданиями, — у них отсутствовала потребность в еде, бессмертные, а с годами становятся только сильнее, — но он также узнал, что они были одним из нескольких видов Ллора, что могли умереть от горя. И если одна была слаба, остальные тоже страдали, так как они все были связаны «общей» силой.
К несчастью, он не мог всё время находиться рядом, чтобы защищать ее. И хотя он старался использовать цепочку как можно реже, но однажды, когда она спала, он прошептал ей, что у нее больше нет подобных слабостей.
Рос бы с удовольствием слушал только о ней, но она проявляла удивительное любопытство в отношении его прошлого. Он понял, что рассказывает ей такое, чего не открывал никогда и никому, и, как ни странно, с Мист чувствовал своего рода облегчение, делясь с ней.
Он рассказал ей о той боли, которую испытали он и Мёрдок, однажды вернувшись домой и обнаружив, что их шестеро братьев и сестер вместе с отцом умирают от чумы. Глаза Мист наполнились слезами, когда он поведал о душераздирающем решении заставить их всех выпить, и о наступившем потом полном агонии ожидании, когда они не знали, возродиться ли их семья, хоть кто-то из них. В конце, они потеряли их отца и сестер, но обрели двух братьев.
Ночь, когда он сам «умер», казалось, приводила ее в восхищение. Она неоднократно просила Роса рассказать ей истории о том, как он предъявил требования Кристофу. Его Невеста не переставала повторять, как она гордилась им. Эти замечания заставляли его испытывать сильную неловкость. За эти дни произошло мало такого, чем Рос мог бы гордиться. Он избегал Кристофа, а когда они все же встречались, говорил как можно меньше. Он силой заставлял свою Невесту оставаться с ним, и подозревал, что если, по истечении этих двух недель, она захочет уйти от него, он в мгновение ока нарушит данную ей клятву.
Он ловил любой намек, который мог помочь ему понять, что она чувствовала, и каким может быть ее решение. Иногда он был настроен оптимистично. Порой, когда они шутливо сражались в игре, основанной на военной стратегии, она, казалось, наслаждалась каждой минутой, — как и тем фактом, что он всегда выигрывал у нее. Она пояснила ему, что не была стратегом, а всегда лишь «задирой на передовой», но ценила его талант. Однажды Мист подошла к нему, села сверху, широко расставив ноги, и положила его руки себе на груди. Скользнув по его члену, она прошептала ему на ухо — Мой мудрый военачальник. Ты так хорош, что у меня пальцы загибаются на ногах. — Его тело охватила такая сильная дрожь, что ему пришлось бороться с собой, чтобы тут же не кончить.
44 
