очень нудно 
102 
— Да.
Как и Габриэль отстранялся от процесса сексуальной разрядки.
Она отбросила это сравнение прочь.
— А когда он убивает? — спросила она. — Чем он наслаждается: болью, которую причиняет, или властью — тем, что может причинять боль?
Габриэль поцеловал её правое веко, слегка попробовал на вкус ресницы. Немного влажного тепла.
— Властью.
— Поэтому ты послал человека в клуб «Ста Гиней», — хладнокровно рассуждала Виктория. Сердце билось, пульс скакал. — В надежде найти зацепку, которая может привести тебя к этому человеку, который собирается убить — нас.
Нас отдавалось между ними эхом.
— Именно так я и планировал, — согласился Габриэль. Порыв горячего дыхания.
— Ты послал одного из тех, кто разрешил мне войти в твой дом, — неожиданно начала понимать Виктория. Ресницы её правого глаза трепетали у его губ. Что не остановило её упреков. — Ты послал его туда, чтобы наказать.
— Я послал его, потому что он бывший член клуба. — Губы Габриэля соскользнули с её ресниц. Он пристально посмотрел в глаза Виктории, крепко держа её голову, заставляя смотреть правде в лицо. — Ты спрашивала, чего я хочу от женщины. Я скажу тебе, чего я хочу, Виктория Чайлдерс.
Но Виктории внезапно расхотелось слушать.
— Я хочу, чтобы женщина прикасалась ко мне, зная, кто я есть, — сказал он. Порыв горячего воздуха, непреклонный серебряный взгляд. — Я — попрошайка, вор, шлюха и убийца. Нет ничего, на что я бы не пошел, чтобы добраться до второго мужчины. Я хочу, чтобы ты меня хотела, зная, кто я есть. Я хочу, чтобы ты смотрела мне в глаза, когда твоё тело принимает меня. И знала, что принимаешь — попрошайку, вора, убийцу и шлюху. Я говорил, что хочу, чтобы ты любила меня. Но я не могу пообещать, что смогу полюбить тебя в ответ. И не могу пообещать тебя спасти. Не могу обещать, что ты не умрешь. Но я обещаю, что отдам свою жизнь, чтобы спасти твою. Обещаю удовлетворить любое твое желание. Нет таких сексуальных актов, в которых я бы не участвовал прежде, нет такого сексуального действия, которого я бы не выполнил, чтобы доставить тебе удовольствие. Тебя возбуждало то, что ты видела через полупрозрачное стекло. Я не стану делить тебя с другим мужчиной, но могу показать тебе, что бы ты чувствовала с двумя мужчинами. Все, что я прошу взамен — это позволить мне прикасаться к тебе, позволить заботиться о тебе. И чтобы ты делила со мной своё удовольствие. Заставь меня увидеть свет, когда ты испытываешь оргазм, Виктория. Чтобы я всегда видел только свет.
Не могу пообещать, что смогу полюбить тебя… Не могу пообещать тебя спасти… Не могу обещать, что ты не умрешь.
Не стану делить тебя с другим…
Виктория не могла дышать из-за дыхания Габриэля. Не могла чувствовать из-за его жара. Не могла пошевелиться, прикованная к месту его мужским достоинством.
Он стал успешной проституткой, потому что с детства научился отделять себя от голода, холода и эмоциональной привязанности.
Но один человек прикоснулся к нему.
«Нужно обладать немалым мужеством, чтобы любить такого мужчину, как Габриэль», — сказала мадам Рене.
Но Виктория не была храброй.
Она предпочла стать гувернанткой, а не разоблачать своего отца-женоненавистника, который под маской благочестия скрывал ненависть к слабому полу. Она предпочла заботиться о детях чужой женщины вместо того, чтобы выйти замуж и обнаружить, что она — шлюха, жаждущая любви мужчины сильнее плодов его семени.
Виктория пришла в дом Габриэля, чтобы выжить, а не умереть.
Она пришла в дом Габриэля не за тем, чтобы научиться принимать самое себя, приняв падшего ангела. Но ей пришлось.
Она не была храброй.
— Мне не нужно, чтобы ты обо мне заботился, — возразила она.
Виктория не хотела полагаться на мужчину.
Руки Габриэля сжались, твёрдая плоть напряглась. Касание холодной губки.
— Ты не выживешь на улицах, Виктория.
— Ты выжил, — быстро сказала она в ответ.
Серебряный взгляд не дал ей убежать от правды.
— Я родился на улицах, а ты была рождена леди.
Прошлое Виктории выросло между ними. Головка его члена пульсировала у её живота как напоминание о женской слабости.
— Моя мать убежала с другим мужчиной.
— Твоя мать оставила отца, так же как и ты, — ровно ответил Габриэль. — Так же, как он заставил уйти и твоего брата.
— Я не понимаю, о чем ты меня просишь.
102 
