126 
От этих слов Ива Виктория застыла в попытке защититься, Габриэль молился, чтобы она не двигалась.
Он не может позволить ей умереть. Но он не сможет помешать второму мужчине убить её.
Он не может позволить умереть Майклу. Но он также не знает, как предотвратить его смерть.
— Как ты узнал, что мне понравилась женщина Майкла? — с вызовом спросил Габриэль, выигрывая время для Виктории, для Майкла. Зная, что его время истекло.
Ив легко коснулся носом волос Виктории. Её взгляд не отрывался от Габриэля.
— Она пахнет тобой, Габриэль. Твоим мылом. Твоим желанием.
Палец Габриэля сжался на курке. Всё решит одна пуля…
Виктория умрет до или после смерти второго мужчины?
Ив поднял голову.
— Я знаю, что ты положил глаз на мадмуазель Эймс, Габриэль, потому что следил за тобой. Следил, когда ты присматривал за Майклом, следил, когда ты водил мадмуазель Эймс в дешевую кондитерскую. Был в доме моего отца, когда ты его убил. И Майкл почувствовал моё присутствие в ту ночь, правда, Майкл?
Добыча и охотник.
Габриэлю не нужно было смотреть на Майкла, чтобы видеть, как от напряжения побелели его шрамы.
— Я не знал, что это был ты.
— Нет, конечно, откуда же ты мог знать, mon cousin? — ответил Ив. — Ты не знал о моем существовании. Габриэль не мог тебе рассказать, совсем не мог. Ты думал, Габриэль возненавидел тебя, потому что мой отец нанял человека, чтобы изнасиловать его. Но это не так. На самом деле, отец нанял меня убить Габриэля. Это причинило бы тебе боль, Майкл, а делать тебе больно было смыслом всей его жизни. Вполне понятно. В конце концов, именно из-за тебя он обезножил. Однако я не смог устоять перед Габриэлем — таким великолепным, прекрасным, жаждущим любви. Его изнасиловал я, Майкл. Габриэль возненавидел тебя, потому что каждый раз, глядя на твое лицо, он видел меня. И помнил, как умолял меня… n’arêtte pas… не останавливаться.
— А теперь опустоши карабин, Габриэль, mon ange, и аккуратно толкни пистолет ко мне, или я продолжу вырезать на щеке мадмуазель Чайлдерс букву «У». Потому что я заставил тебя умолять.
Голубые глаза смотрели в серебряные всё время, пока Виктория узнавала то прошлое, от которого хотела его избавить.
Габриэль не мог дышать.
Он думал, что правда его убьет, так и произошло.
Габриэль опустошил карабин, пули посыпались на ковер.
— Толкни пистолет к моей ноге.
Пальцы Габриэля сжались на рукояти из розового дерева.
— Осторожно, Габриэль.
Свежая кровь побежала по щеке Виктории. В её глазах плескалась боль от знания, что она стала оружием против Габриэля.
А может, боль была оттого, что она узнала, кем он был на самом деле.
Габриэль толкнул пистолет. Он упал на ковер, прокатился мимо трости с серебряным набалдашником и красной баночки мятных конфет и исчез под столом.
— Что тебе нужно? — с трудом спросил он.
Что ему могло быть нужно от двух ангелов, чтобы строить такой сложный план?
— Нужно, чтобы ты сказал Майклу, почему ненавидишь его, — ответил Ив.
Напряжение разлилось по застывшим плечам Габриэля.
Он не мог сказать Майклу. Даже ради спасения, не мог.
Не мог сказать мальчику, которого любил как брата, что собственное тело предало его. Не мог сказать Майклу, что он заглянул в фиалковые глаза Ива — глаза Майкла — и они заставили его почувствовать желание.
А Габриэль ничего не мог сделать, чтобы это остановить.
— Я хочу, чтобы ты сказал Майклу, что присвоил себе имя ангела.
Габриэль невидящим взглядом уставился в фиалковые, с темным ободком, глаза.
— Я хочу, чтобы ты сказал Майклу, чьё имя ты выкрикивал, когда кончал, Габриэль.
Габриэль вспомнил…. как желал быть таким же безгрешным, каким недолго был когда-то, когда Майкл поделился с ним куском ворованного хлеба.
Резкий голос оборвал.
— Нет.
В этом единственном слове Майкла содержалось знание и боль, которые Габриэль пытался спрятать от него пятнадцать лет.
Фиалковые глаза оценивали фиалковые.
— Ты любишь Габриэля, Майкл.
Майкл не вздрогнул от намека Ива. Вздрогнул Габриэль.
— Я всегда его любил.
— Габриэль убил моего отца ради тебя, Майкл. — Серебряный свет танцевал на лезвии кинжала, голубые искры — на волосах второго мужчины. — А что ты готов сделать ради него?
Ни в голосе, ни в глазах Майкла не было сомнений.
126 
