Последние отзывы

  73  

— Я знаю, что ты лжешь, Мэри. — В глазах Габриэля застыло холодное и беспощадное выражение, а в голосе звучали обманчиво обольстительные нотки. — Скажи мне, кто написал письма, и я освобожу тебя. Любовник?

Мэри замерла.

— У меня нет любовника.

— Мои соболезнования, — сочувственно произнес Габриэль.

Мэри не обманули ни его обольстительный тон, ни его сочувствие.

— Зачем ты здесь?

— Вы были неосторожны, madame. Вам не следовало нанимать так много гувернанток через агентство «Уэст Имплоймент».

Затухающий ужас от пробуждения на острие лезвия перерос в настоящий страх.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — соврала Мэри.

Женщины, подобные Мэри Торнтон, играют со смертью. Но для таких, как она, есть вещи пострашнее гибели.

— Представь, если здесь проведут расследование, — беспечно сказал Габриэль. — Такое большое число гувернанток для такого маленького количества детей. Интересно, к какому выводу придут сыщики? Сводничество. Проституция. Убийство…

— Мы не убивали…

Мэри осознала свою ошибку в тот момент, когда слова вылетели из ее рта.

Габриэль улыбнулся, не испытывая ни капли удовольствия.

Знала ли Виктория, какое удовольствие он получил от ее беззастенчивой жажды обладания новой одеждой?

Знала ли она, какую боль доставляет ему ее невинность? И то, что она все еще может испытывать ужас, сталкиваясь со смертью?

— Кто это мы? — ласково спросил Габриэль — Любовник?

— Мы никому не причинили вреда, — гневно ответила Мэри Торнтон.

— Я уверен, что другие бы выразились иначе. Например, возьмем Викторию Чайлдерс. Она считает, что ей был причинен вред…

— Мы не причинили ей вреда, — упрямо повторила Мэри.

Но она бы причинила.

— С кем ты занималась сводничеством, Мэри? — С мужчиной, который писал письма? Со вторым мужчиной? — Думаю, увидеть свое имя на страницах «Таймс» будет для тебя куда болезненней, чем если я перережу тебе горло. Мне следует этим воспользоваться?

В глазах Мэри сверкало осознание собственного краха.

Общество будет избегать ее. Друзья отвернутся от нее с презрением. Банки могут отказать в праве выкупа закладных. Деловые партнеры могут потребовать долговые расписки.

— Твой любовник поможет тебе, Мэри? — промурлыкал Габриэль.

И в итоге ее мужу ничего не останется, кроме как развестись с ней.

— Твой муж останется с тобой?

«Нет и нет», — ответили ее глаза.

Она потеряет своего любовника.

Она потеряет свою репутацию.

Мэри Торнтон потеряет все, что имело значения в жизни такой женщины, как она.

— Что для тебя важнее, Мэри? Это, — он провел шелковой подушкой по ее щеке, — или твой любовник?

Габриэль не удивился, прочитав ответ в ее глазах.

Он спал с такими женщинами, как Мэри. Она была предана только самой себе.

Он никогда не спал с такими женщинами, как Виктория. Которая защищала предавшую ее проститутку. И своего отца, который издевался над ней. И брата, который бросил ее.

Словно пламя, скользящее на поверхности горящих углей, в глазах Мэри Торнтон мерцало осознание собственного поражения.

— Его зовут Митчелл, — мучительно ответила она. — Митчелл Делани.

Габриэль никогда не слышал об этом человеке. Но он знал ему подобных.

Некоторые охотятся за чужим страхом. Другие охотятся за невинностью.

Кто-то охотится, чтобы убивать. А кто-то, чтобы затащить в постель.

Люди, подобные второму мужчине, охотятся и за страхом, и за невинностью и ради того, чтобы убивать, и ради того, чтобы затащить в кровать. Таков Митчелл Делани?

Перед его внутренним взором возник портрет Виктории Чайлдерс.

Она одна. И она напугана.

Виктория не из тех женщин, кто предается отчаянию. Она будет искать, чем отвлечь себя.

Аромат дорогих духов Мэри Торнтон полностью поглотил его.

Габриэль внезапно понял, где Виктория будет искать то, что способно отвлечь ее. И он знал, что она найдет то, что ищет.

Она найдет прозрачные зеркала.

Секс. Убийство.

Габриэль почувствовал, как от страха участилось его сердцебиение. Но не от этого затвердело его тело.

Он посмотрел на Мэри Торнтон, а затем перевел взгляд на ласкающую ее горло сталь.

Она видела ярость. Она видела желание.

Ее глаза широко раскрылись, превратившись в два омута, заполненных непритворным ужасом.

  73