Последние отзывы

  68  

Однажды я слегка расстроилась. Я была у Элизабет, в ее комнате, и, так как день был теплым, окно было открыто настежь. Я сидела на диване у окна, а Элизабет рассматривала платье, которое было у нее в руках.

Из сада доносились голоса слуг. Я узнала голос Мэри Рок.

— Ну, нам это показалось очень странным: он был как сумасшедший. Ну зачем, скажите мне, он стал бы всем запрещать ходить туда… если бы там не было чего-то такого, о чем он знает, что оно там есть?

Мое сердце забилось сильнее. Я заметила, что Элизабет тоже слушает, хотя она поглаживала шелк платья и казалась полностью погруженной в это занятие.

— Попомните мои слова: там что-то есть.

— Как ты думаешь, что это, Мэри?

— Ну, я этого не знаю. Джекоб вот думает, что там какое-то сокровище.

Я замерла. Мне захотелось уйти, но я чувствовала, что должна дослушать то, что скажут дальше.

— Вы понимаете, они раньше там жили… потом неожиданно уехали. За этим что-то кроется. Ну, Джекоб говорит, что, возможно, они что-нибудь спрятали на том участке… какое-нибудь сокровище, знают об этом и хотят, чтобы оно досталось только им.

— Сокровище, Мэри…

— Ну, что-то в этом есть, не правда ли? Должно быть. Зачем бы ему так разъяряться просто из-за того, что Джекоб поставил капкан? Капканы ставят во всех лесах… и никто не возражает против этого. И они тоже…

— В доме, правда, есть и призраки?

— Вы меня спрашиваете? Я вам говорю, что на этом участке есть нечто такое, что он хотел бы скрыть от людей…

Слуги отошли от окна.

Элизабет рассмеялась:

— Сплетни служанок! Я думаю, это платье подойдет тебе, дорогая. Я носила его, когда исполняла роли молоденьких девочек.

* * *

Мы все были взволнованы шарадами. Это что-то вроде живой картины, которую нужно описать словами, и мы должны были сделать так, чтобы шараду трудно было разгадать. Нас было две соперничающие команды.

Элизабет должна была руководить обеими командами, и, набирая их, она поставила меня и Мэтью вместе. Нашими словами были «кинжал и плащ», и мы должны были дать к ним историческую иллюстрацию.

«Плащ» должен был быть представлен сценкой времен правления королевы Елизаветы, когда Релей постелил свой плащ для того, чтобы королева могла пройти. Я должна была изображать Елизавету, а Мэтью — Релея. Меня и Мэтью должны были одеть в самые изысканные костюмы елизаветинских времен.

— Мне пришлось выбирать роли исходя из того, что есть у меня в сундуке, — объяснила Элизабет.

После сцены с плащом я должна была немного изменить костюм и стать Марией, королевой Шотландии. Мэтью представлял Риццо, и мы должны были разыграть немую сцену ужина в Холируд-хаусе, когда Риццо был убит. Это была иллюстрация к слову «кинжал».

Другая команда выступала первой. Мы должны были смотреть и отгадывать, но перед этим состоится ужин, где каждый обслуживает сам себя.

* * *

Стоял один из чудесных золотых сентябрьских дней. Мне кажется, что в те дни мне все стало казаться золотым, потому что я все более и более убеждалась в том, что Мэтью меня любит. Он не мог так часто бывать со мной и притворяться, что мое общество доставляет ему удовольствие. О нет, в этом что-то было! Мне пришло в голову, что если бы я не была так молода, то к этому времени он уже открыл бы мне свои намерения.

В том, что меня любила Элизабет, я была уверена. Она относилась ко мне как к дочери, так что это было верным знаком.

Проснувшись в то утро, я первым делом подумала о вечеринке, о платье, которое я надену и которое мне очень шло. Швея Элизабет подогнала его мне по фигуре, и я с нетерпением ждала момента, когда нужно будет играть роль.

Мама сказала:

— Ты в последнее время изменилась, Дамарис. Ты повзрослела.

— Ну, значит, пришло время, — сказала я, — Ты так говоришь, будто не хочешь, чтобы я взрослела.

— Большинство матерей хотело бы, чтобы их дети оставались маленькими как можно дольше.

— А это совершенно невозможно, — сказала я.

— Печальный факт, который нам всем приходится принять. — Она обняла меня и сказала:

— Ах, Дамарис, я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива! — ответила я в порыве. Потом я принялась говорить ей о своем платье, которое, должно быть, уже описывала ей раз двадцать, и она слушала, словно впервые. Казалось, она смирилась, и я надеялась, что ее первоначальная необъяснимая неприязнь к Мэтью пройдет.

  68