очень нудно 
31 
Ему просто необходимо отвлечься. На что угодно. Только бы не думать о том, о чем мечтает больше всего на свете.
— Что ты хочешь знать? — хрипло спросил он, цепляясь за ее вопрос, как за спасительную соломинку.
— Где ты вырос?
— Сент-Луис.
— Тяжелое детство?
— Вы даже не представляете, леди, — сказал он с издевкой.
— А где твои родители?
— Оба уже умерли. Меня воспитывал отец. Мама умерла, когда я был ребенком.
— И братьев и сестер нет?
— Бог миловал.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что мы и так бедно жили. Отец работал на пивоваренном заводе, и я после школы был предоставлен сам себе до позднего вечера. Отец был грубым, упрямым и много пьющим человеком. Все его амбиции ограничивались желанием заработать денег на оплату жилья и бутылку виски. Забота о сыне — последнее, что интересовало его в жизни. Как только я повзрослел, сразу ушел из дома. После этого я видел его лишь дважды.
— Что с ним случилось?
— Однажды они напились с другом и шли куда-то. А он упал и умер. Сердечный приступ. Его похоронили рядом с мамой. Я тогда был в Азии. Все подробности узнал из письма.
Керри не знала, что и сказать. У нее не было знакомых, которым пришлось пережить такое.
— А когда ты занялся фотографией?
— В школе. Я что-то натворил… уже не помню что, меня отправили в класс журналистики и поручили делать стенгазету. Я получил камеру и был в наказание назначен фоторепортером. — Он усмехнулся. — Я ее сломал и удрал.
— А где ты ходил в колледж?
— Колледж? — Он опять усмехнулся. — Камбоджа, Вьетнам, Африка, Ближний Восток — вот мой колледж. Я получил образование в Бейруте, в лагерях беженцев в Нигерии и Эфиопии.
— Ясно.
— Сомневаюсь, что можешь себе это приблизительно представить.
Керри уловила в голосе обиду, но не могла понять, то ли он злился на непутевого отца, то ли на отсутствие образования, или на все сразу. Она решила не уточнять.
— А ты? Какое у тебя было детство?
— Прекрасное. — Керри не могла сдержать улыбки при воспоминании о том золотом времени, когда не случился еще тот позорный скандал и все лопнуло как мыльный пузырь. — Мои родители тоже умерли, но они воспитывали меня оба.
— Ты, конечно, посещала приходскую школу.
— Да, — призналась Керри.
— Дай-ка я сам догадаюсь. Ты носила синий сарафан и белую блузку. На голове тебе делали высокие хвостики. А еще белые носочки и черные туфли. Ты никогда не пачкалась и была очень опрятной.
Керри рассмеялась:
— Очень точно.
— Ты изучала латынь и другие гуманитарные дисциплины.
Она кивнула, вспоминая, как подростком была вынуждена сидеть с родителями на приемах в гостиных, слушала скучные разговоры, тогда как ее больше интересовала музыка «Роллинг Стоунз». Она всегда знала, каким прибором надо пользоваться за столом, и не забывала поблагодарить хозяев за приятный вечер.
— Да. Работа моего отца предполагала частые переезды. Возможно, мы когда-то находились с тобой в одном и том же месте.
Эти ее слова от души повеселили Линка.
— Милая моя, ты не знаешь даже названий тех мест, где мне довелось побывать.
— Я не такая наивная.
— По сравнению с вами, сестра Керри, Ребекка с фермы Саннибрук вела просто распутную жизнь.
Она не видела его лица, но хорошо представляла это презрительное выражение. Узнав о его детстве, Керри понимала, насколько они разные люди и почему он считает ее неприспособленной к жизни.
Они помолчали, думая каждый о своем, и незаметно заснули.
Керри вздрогнула и проснулась.
— Что это?
— Ш-ш-ш. — Линк приложил палец к ее губам. — Всего лишь дождь.
Она почувствовала, как на нее упали несколько крупных капель.
— Господи, — проворчала Керри. — Только этого не хватало.
Через некоторое время потоки воды стали стекать с больших листьев, которые свисали над их головами и просачивались сквозь одежду. Керри попыталась пошевелить руками и ногами, разминая затекшие мышцы.
— Я больше не могу здесь находиться. Надо выбираться.
— Нет, — резко ответил Линк.
— Ну, хоть на минутку. Размяться.
— И что это тебе даст? Когда вернешься обратно, будет еще неприятнее. Нет, Керри.
— Можем попытаться вернуться в дом.
— Хм.
— Нас никто не заметит. Мы проберемся в дом и спрячемся в подполе с детьми. Они, должно быть, напуганы до смерти.
31 
