145 
— Нет!
— Да! И Колас тоже. Ты же не думаешь, что у Ремуса могли быть сыновья, не правда ли?
— Но он был твоим мужем. Кейт рассмеялась, но смех ее не был ни веселым, ни приятным.
— О да, конечно, он был моим мужем, но он не был отцом моих детей. — Разве это так трудно понять? Нас ведь было трое, когда мы играли на траве в Аббатстве? И разве ты не знала, какими были наши отношения? Бруно не святой, хотя очень часто изображает святого. Он любил меня. Он желал меня. Но для тебя и для меня, конечно, он был Святым Дитя. Мы обманывали себя, разве нет?.. Но это было волнующе. Мы были в обществе одного из Богов, спустившегося с высот Олимпа. Он был язычником. И в то же время святым. В любом случае он отличался от всех, кого мы знаем. И он был важен для нас обеих. Но я всегда была единственной для него, Дамаск. И ты знала это. Он пришел в Кейсман-корт, когда Аббатство было распущено. Он любил меня и хотел, чтобы мы были вместе, но как я могла выйти замуж за нищего! И был Ремус, который так много мог предложить. Поэтому я вышла за Ремуса. Но до этого мы с Бруно стали любовниками. Но выйти за него замуж, нет! Замуж я пошла за Ремуса. Я думаю, что в это время Бруно был близок к тому, чтобы возненавидеть меня. Ты знаешь, как яростно он умеет ненавидеть… Он ненавидит всех тех, кто унижает его гордыню. Кезаю, свою мать. Амброуза, своего отца. Меня за то, что я предпочла жизнь в роскоши с Ремусом жизни с ним в нищете. Поэтому до моего замужества у нас было лишь нечто вроде любви — но это не было любовью от всего сердца. Нами обоими двигало честолюбие. Мною — любовь к роскоши, им — его гордыня, его вечная, переполняющая его гордость. Я считала, что он не может дать мне того, что мне нужно, и, отказав ему, я ранила его там, где он был более уязвим. Но факт остается фактом — Бруно — отец моего сына и твоей дочери, а брат и сестра не могут вступить в брак.
— О, Боже! — воскликнула я. — Что мы сделали с этими детьми?
— Более важный вопрос, Дамаск, — возразила Кейт, — что нам самим делать?
— Ты сказала им, что они не могут пожениться, но не раскрыла причину? Кейт кивнула:
— За это они меня и ненавидят. Они считают, что я ищу для Кэри наследницу знатной семьи.
— Это очевидно. Мы должны сказать им правду. Это единственный выход.
— Я так и думала, но сначала я обязана была сказать тебе, и мы должны поговорить с Бруно.
* * *
Бруно стоял в зимней гостиной, его лицо было освещено, и, казалось, что от него исходит сияние. Я сказала:
— Бруно, Кейт приехала с ужасной проблемой: Кэт и Кэри хотят пожениться.
Я пристально посмотрела ему в лицо. Он сказал:
— Ну и что?
Мне не верилось, что его это так мало волнует. Я воскликнула:
— Кейт рассказала мне, что Кэри твой сын. Разве ты забыл, что и Кэтрин твоя дочь?
Бруно почти укоризненно посмотрел на Кейт.
— Ты сказала обо всем Дамаск?
— Я подумала, что это необходимо. Бруно холодно возразил:
— Это должно было оставаться тайной. Свадьбу можно предотвратить под другим предлогом.
— Под каким? — воскликнула я.
— Разве родители обязаны объяснять детям причины? Мы не хотим, чтобы этот брак состоялся. Этого достаточно.
В этот момент я ненавидела его и понимала так, как никогда. Его беспокоило не затруднительное положение сына и дочери, а то, как это отразится на нем.
— Этого не достаточно, — сказала я. — Ты не можешь разбить человеку сердце, ничего не объясняя, только потому, что тебе неприятно это сделать.
— Ты просто истеричка, Дамаск.
— Меня очень тревожит моя дочь, которая, к сожалению, является и твоей дочерью. Ах, Бруно, спустись с небес на землю. Подумай, кто ты такой, чтобы играть роль святого?
— Ты разволновалась, Дамаск, — промолвила Кейт. Казалось, что мы поменялись ролями. Я всегда была спокойной и рассудительной, и в прошлом именно я призывала ее к благоразумию.
— Взволнованна! — воскликнула я. — Я отвечаю за жизнь моей дочери. Она должна узнать правду о своем отце.
— Ты не должна ревновать из-за того, что мы с Кейт была любовниками.
— Ревновать! — возмутилась я. — Это не ревность. Мне кажется, я всегда знала, что для тебя я всегда была на втором месте… я, которая пошла за тобой, потому что Кейт отказалась это сделать. Теперь мне все ясно. Ты не мог ничего предложить Кейт, кроме себя самого, поэтому она, с ее практичностью, отказалась принять тебя в качестве мужа. Она радостно носила твоего сына. Тогда, задетый отказом, ты уехал в Лондон. Там либо ты сблизился, либо с тобой сблизились иностранные шпионы, которые были заинтересованы восстановить то, что уничтожил король Генрих.
145 
