27 
Сюзанна погладила руку Кики.
— Если мы решим продать ему дом, он в какой-то мере унаследует и ее.
— Что мы собираемся делать, Сюзанна?
— Возможно, именно это мы и должны сделать.
Кики встала, поиграла с кисточками торшера.
— Мой бизнес приносит довольно хороший доход. Я могла бы получить под него ссуду.
— Нет.
— Но…
— Нет, — повторила Сюзанна. — Ты не станешь рисковать своим будущим ради прошлого.
— Но это и мое будущее.
— А это наше прошлое.
Сюзанна тоже поднялась. Когда такой свет загорался в ее глазах, даже Кики понимала, что лучше не спорить.
— Я знаю, как много значит для тебя этот дом, да и для всех нас. Возвращение сюда после Бакса… после того, как наш брак развалился, — осторожно промолвила Сюзанна, — помогло мне придти в норму. Каждый раз, когда я вижу, как Алекс или Дженни скатываются с перил, я вспоминаю саму себя. Я вижу, как мама сидит за фортепьяно, слышу папу, рассказывающего истории перед камином.
— Тогда как ты можешь даже думать о продаже?
— Потому что я научилась смотреть фактам в лицо, даже неприятным.
Она поднесла руку к щеке сестры. Только пять лет разделяли их. Но иногда Сюзанна чувствовала, что все пятьдесят.
— Иногда что-то случается с тобой или вокруг тебя, с чем ты не можешь справиться. И когда это случается, ты выбираешь самое важное в своей жизни и продолжаешь жить.
— Но дом важен.
— Скажи честно, как ты думаешь, сколько еще мы сможем продержаться?
— Мы можем продать литографии[10], лиможский фарфор, несколько других вещей.
— И просто оттянуть несчастье. — Сюзанна слишком много и слишком хорошо знала об этом. — Раз пришло время расстаться с домом, думаю, мы должны расстаться, сохранив хотя бы немного достоинства.
— Значит, ты уже все решила.
— Нет. — Сюзанна вздохнула и снова села. — Каждый раз, когда я считаю, что все решила, начинаю думать по-другому. Перед ужином мы с детьми пошли к утесам. — Она мечтательными глазами смотрела сквозь затемненное окно. — Когда я стою там, глядя на залив, то чувствую что-то настолько невероятное, что останавливается сердце, и я не знаю, как правильно поступить, Кики, не знаю, как лучше. Но боюсь, что понимаю, что должно быть сделано.
— Это ранит.
— Знаю. — Кики села рядом с ней и положила голову на плечо Сюзанны. — Может, случится чудо.
Трент наблюдал за ними из темного коридора и очень жалел, что подслушал их разговор. Жалел, что встревожился. Но это случилось, и по причинам, которые не хотел анализировать, он действительно встревожился. Тихо Сент-Джеймс пошел назад вверх по лестнице.
— Дети, — сказала Коко, уверенная, что находится на грани безумия, — почему бы вам не почитать хорошую книгу?
— Я хочу играть в войну. — Алекс размахивал воображаемой саблей по воздуху. — Смерть последнему врагу.
«И этому ребенку только шесть, — подумала Коко. — Кем он станет через десять лет?».
— Цветные карандаши, — с надеждой предложила она, проклиная дождливые субботние дни. — Почему бы вам обоим не нарисовать красивые картинки? Мы можем повесить их на холодильник, как на художественной выставке.
— Детское занятие, — ответила Дженни, пятилетний циник. Она подняла невидимую лазерную винтовку и выстрелила. — Бабах! Ты убит, Алекс, и полностью расщеплен.
— Расщеплен манекен, а совсем не я. Я окружил себя силовым полем.
— Ага, как же.
Они посмотрели в глаза друг другу с взаимной неприязнью, которую могут чувствовать дети, сидя дома взаперти. Заключив молчаливое соглашение, они переключились на рукопашный бой. Пока сорванцы боролись на потрепанном обюссонском ковре[11] , Коко возвела пристальный взгляд к потолку.
По крайней мере, битва происходила в комнате Алекса, так что большой ущерб не может быть нанесен. Мелькнула соблазнительная мысль выйти и закрыть дверь, чтобы оставить их разбираться друг с другом, но в конце концов она несет за них ответственность.
— Вы можете поранить друг друга, — начала Коко извечное предостережение взрослого ребенку. — Помните, что случилось на прошлой неделе, когда Дженни до крови разбила тебе нос, Алекс?
— Ничего она мне не сделает.
Мужская гордость вышла на передний край, когда он накинулся, чтобы удержать проворную сестру на коврике.
— Сделаю, сделаю, — напевала та, питая надежду снова разбить ему нос.
10
3 — Литография — способ печати, при котором краска под давлением переносится с плоской печатной формы на бумагу. В основе литографии лежит физико-химический принцип, подразумевающий получение оттиска с совершенно гладкой поверхности (камня), которая, благодаря соответствующей обработке, приобретает свойство на отдельных участках принимать специальную литографскую краску.
11
Обюссон (фр. Aubusson) — название ковроткацкой мануфактуры во французском городе Обюссон, получившей в 1665 году статус королевской. Эти ковры стоили меньше, чем те, что производились на фабрике Гобеленов в Париже. Продукция этой мануфактуры использовалась для изготовления тонких ковров и мебельной обивки. Некоторые обюссонские ковры были ручной работы, но значительная их часть ткалась в технике гладкого переплетения. Обюссоновский ковер был символом роскоши и богатства, особенно до изобретения машинного массового ткачества.
27 
