очень нудно 
96 
— Правильно. — Он обхватил ладонью ее голову, не давая ей отвернуться, сверля ее взглядом. — Иногда можно оставаться на одном месте очень долго.
— Я не понимаю тебя.
Он притянул Тейт к себе и не отпускал ее губы, пока до конца не прочувствовал горький вкус собственных ошибок.
— Наверное, я сам себя не понимаю. Я лучше пойду.
— Не уходи. — Тейт схватила его за руку. — Не уходи, Мэтью. Я… такая чудесная ночь. Я бы хотела поплавать. С тобой. Я не хочу оставаться одна.
Мэтью прижался губами к ее ладони и не видел, как глаза Тейт наполнились слезами.
В роскошном кабинете на борту «Триумфатора» Ван Дайк перечитывал присланные Ларю бумаги, пока не выучил их наизусть. Да, он недооценил Лэситеров, и теперь некого винить за ошибку, кроме самого себя. Все эти годы Лэситеры дурачили его. Теперь в этом нет никаких сомнений.
Слишком много ошибок, думал Сайлас, промокая капельки пота, выступившие над верхней губой. И все потому, что он до сих пор не нашел амулет.
Джеймс Лэситер знал, где искать «Проклятие Анжелики», и умер, смеясь над своим убийцей. Только он, Ван Дайк, не из тех, кто позволяет смеяться над собой.
Висевшее на стене овальное зеркало отразило искаженное яростью, побелевшее лицо. Крепко сжав инкрустированную драгоценными камнями рукоять, Ван Дайк вонзил нож для открывания писем в кремовую обивку антикварного пуфика. Парча лопнула, как плоть, извергнув поток конских волос. Даже треск ткани был похож на жалобные человеческие крики.
Сайлас не мог остановиться, его учащенное хриплое дыхание заглушало мелодию Моцарта, лившуюся из невидимых динамиков, и вскоре изящный пуфик превратился в кучку лохмотьев.
Наконец Сайлас бросил нож на ковер, попятился, шатаясь и обливаясь потом, и, чтобы унять дрожь и тошноту, налил себе коньяка.
Ничего страшного. Это всего лишь вещь, которую легко заменить. Всего лишь вещь. Разрядка вполне естественна для нормального мужчины. Сдерживание гнева приводит к язве, мигрени и неуверенности в себе. Так было с его отцом, вспомнил Ван Дайк. Сдержанность не сделала его сильным, наоборот, усугубила все слабости.
Странно, в последнее время он все чаще вспоминает отца и мать и утешается тем, что сам избежал их недостатков. Нет, не избежал, а восторжествовал над слабостями души и тела. Его мать предал ее мозг, его отца — сердце. Но их сын научился укреплять и то, и другое… Отпивая маленькими глотками коньяк, Сайлас не спеша обошел кабинет, поджал губы, глядя на парчовые лоскутки, разбросанные по полу. Да, иногда полезно давать волю своим чувствам. Физическая разрядка просто необходима, она очищает кровь. Конечно, и самообладание необходимо. Он это знает и редко выходит из себя.
Ну, допустим, он поспешил с Джеймсом Лэситером. Но ведь он был тогда молод и несдержан… Джеймс Лэситер… Джеймс Лэситер, даже мертвый, обвел его вокруг пальца… Сайласа вновь охватила дикая ярость, и ему пришлось крепко сжать веки и сделать несколько глубоких вздохов, иначе он разбил бы вдребезги хрустальный бокал.
Нет, эти проклятые Лэситеры не стоят даже бокала коньяка.
Успокоившись, Сайлас вышел на палубу насладиться прохладой и ароматом ночного воздуха. Яхта скользила по темной глади океана… Он чуть не отправился в Вест-Индию на личном реактивном самолете, но сдержал нетерпение. Время, потраченное на морское путешествие, не пропадет зря. Его планы постепенно приобретут четкие очертания, а имея своего человека в стане Лэситеров — Бомонтов, он словно сам находился среди них.
Конечно, Ларю стал слишком сильно докучать своими непомерными требованиями… Ван Дайк улыбнулся, погладил тонкий хрусталь. Не беда, и с этой проблемой он справится.
У канадца нет родственников, никто о нем не спохватится… как раз то, что Сайлас любил в своих марионетках. Однако еще не пришло время для этого маленького развлечения. Да это и не главное. Истинную радость он испытает, избавляясь от Лэситеров и их партнеров. Естественно, сначала он их использует. Пусть поныряют, поковыряются на морском дне. Труды принесут им чувство удовлетворения, веру в то, что им удалось его обмануть.
Сайлас ярко представил их оживленные сборища, их восторги по поводу собственной ловкости. Они смеются и поздравляют друг друга, считая себя очень хитрыми и терпеливыми, ведь они ждали столько лет, чтобы нанести ему удар…
Конечно, ради справедливости надо признать, что их усилия достойны восхищения. Однако бесценный приз будет принадлежать только ему, Сайласу Ван Дайку. Это его наследство, его собственность, символ его победы. А завладев амулетом, на гребне своего триумфа он уничтожит их всех.
96 
