очень нудно 
60 
Перед закрытием в «Блэк и тэн», как и в других заведениях подобного рода, давался канкан или какое-нибудь непристойное представление. В течение многих лет одной из постоянных посетительниц этого салуна была старуха по прозвищу Чокнутая Лу, как говорили, дочь богатого купца из Бостона. В возрасте 17 лет ее соблазнил и бросил мужчина, она отправилась на его поиски в Нью-Йорк, где попала в руки сутенеров, которые продали ее в бордель. Когда ее красота поблекла, Лу выставили за дверь, и она превратилась в постоянную посетительницу «Сенного рынка», «Креморна», салунов Гарри Хилла и Билли Мак-Глори и, в конце концов, «Блэк и тэн». Она жила, добывая пропитание в мусорных кучах и получая по нескольку центов в день, выпрашивая милостыню или продавая цветы. Но каждый вечер вскоре после полуночи Лу регулярно отправлялась в «Блэк и тэн», оставаясь там примерно два часа. Она всегда садилась за один и тот же стол в углу, где лично Стефенсон подавал ей большой стакан виски за счет заведения. Так она и сидела, пока не пора было уходить. Но однажды Лу не пришла, а на следующее утро ее тело нашли в Ист-Ривер. В знак траура Стефенсон еще в течение месяца в полночь ставил на ее столик стакан виски, не позволяя никому садиться за него до двух часов ночи.
Вечер в концертном салуне Гарри Хилла
Но все эти кабаки были просто раем благословенным по сравнению с залом «Арсенал» Билла Мак-Глори, притоном, располагавшимся на Хестер-стрит, 158. Мак-Глори родился в многоквартирном доме в Пяти Точках и вырос в обстановке порока и преступлений. В молодости он состоял в рядах «чичестеров» и «сорока воров» и даже возглавлял их, но в конце 1870-х переехал на Хестер-стрит, где открыл свой танцевальный зал и рюмочную посреди этого района убогих трущоб, кишащих преступниками и проститутками. Зал «Арсенал» стал излюбленным местом гангстеров Бауэри и Четвертого и Пятого округов, а также воров, сутенеров и налетчиков. В редкую ночь здесь не случалось полдюжины свирепых драк, и частенько можно было увидеть, как пьяного гуляку, чьи карманы только что вывернула стая местных гарпий, стаскивает со стола один из умелых вышибал Мак-Глори и выбрасывает на улицу, где его повторно обыщут другие пьянчуги. Последние зачастую еще и раздевали свою жертву, бросая его голым в канаве. Головорезы, следившие за порядком в кабаке Мак-Глори, все прошли школу банд Пяти Точек и прибрежных районов, и в их числе были некоторые из наиболее опытных и жестоких бойцов того времени; всю ночь они грозно расхаживали по кабаку, увешанные пистолетами, ножами, кастетами и дубинками, которые с удовольствием при случае пускали в ход.
Входить в заведение Мак-Глори с улицы надо было через грязную двойную дверь, затем идти длинным узким коридором, стены которого были выкрашены в черный цвет. Внизу находился бар, а за ним – танцевальный зал человек на 700, уставленный столами и стульями. С двух сторон над залом нависали балконы; обычно там проводились вечеринки для людей, приехавших из-за города и готовых потратить достаточно много денег. В этих отделениях давались еще более неприличные представления, чем в «Сенном рынке». Напитки разносили официантки, но для пущего ажиотажа Мак-Глори нанял вдобавок к ним с полдюжины дегенератов мужского пола, которые переодевались женщинами и носились сквозь толпу, напевая и пританцовывая. Музыку производили – иначе не скажешь – пианино, кларнет и скрипка.
Корреспондент «Цинциннати энквайр», отправившийся в поход по трущобам и кабакам Нью-Йорка начала 1890-х годов, так описывал вечер у Мак-Глори:
«В огромном зале находятся человек 500. Из них около 100 – женского пола (было бы насмешкой назвать их женщинами). Впервые мы узнали об их существовании, когда с полдюжины этих созданий ворвались в наше отделение, уселись к нам на колени и стали требовать, чтобы мы засунули им в чулки по четвертаку «на счастье». При этом нам щедро демонстрировались неплохой формы бедра. Одна молодая женщина заводит толпу, объявляя, что она за полдоллара спляшет канкан на столе. Сразу же начинает играть музыка, и она, решив, очевидно, деньги собрать потом, одной рукой хватает свои юбки между бедер, отпихивает ногой пару стульев и машет ногами, представляя угрозу для каждой шляпы в отделении. Мужчины внизу, в зале, задирают голову, стараясь увидеть, что же происходит в нашем отделении, ведь они слышат крики «Хуп-ла!», издаваемые девушками.
Некоторых моих спутников утягивают в одну из прилегающих кабинок. Вернувшись, они рассказывают, что им там было продемонстрировано за плату... На балконе напротив пьяная девушка истерически обнимает своего приятеля. Другая держится за шею одного из тех созданий, которых я недавно описывал. К нему присоединяется его спутник, и они подходят к нашей кабинке и строят нам глазки. Сам Билли Мак-Глори сидит в баре слева от входа, и мы направляемся посмотреть на него. Это типичный владелец салуна в Нью-Йорке – ни более ни менее. Среднего роста, ни худой, ни толстый; у него черные усы и волосы, его черные глаза сверкают. Он пожимает нам руки так, словно мы подданные, пришедшие выказать свое почтение королю. Я не описал и половины, да что там – и десятой части того, что мы там увидели. Это неописуемо... Под этой крышей творится такое скотство и разврат, каких мало было в истории человечества».
60 
