20 
«Доча»… Гэльское слово, означающее «надежда». Это место было не менее надежно — а может быть, и еще надежнее, благодаря своей безликости, — чем Белый дом.
Если бы она знала, когда была избитым, потерянным ребенком со сломанной рукой, что такие места существуют, пришла бы она сюда, вместо того чтобы бродить по улицам Далласа?..
Скорее всего, нет. Страх заставил бы ее бежать от надежды. Даже сейчас, когда она все знала, ей было нелегко переступить через этот порог. Проще было прятаться в переулках, кишевших крысами. Крысы представляли собой нечто знакомое. Встреча с ними не стала бы для нее неожиданной.
Но все-таки Ева протянула руку к звонку.
Не успела она нажать на кнопку, как дверь открылась. Доктор Луиза Диматто, светловолосый сгусток энергии, приветствовала их у входа. На ней был голубой лабораторный халат поверх черного брючного костюма, простого, но элегантного. В левом ухе два маленьких золотых колечка, в правом — одно. Руки без колец, но на левом запястье красовались простые, функциональные часики. Ничто в ее облике не говорило о больших деньгах, хотя она была наследницей целого зеленого океана долларов.
Соблазнительная, как порция клубники со сливками, изысканная, как хрустальный бокал шампанского, она в душе была прирожденным борцом за слабых и угнетенных и всю свою жизнь сражалась в окопах.
— Ну, наконец-то! — Она схватила Еву за руку и потянула за собой. — Я уж думала, мне придется звонить 911, чтобы вытащить тебя сюда. Привет, Пибоди. Отлично выглядишь.
— Спасибо, — просияла Пибоди. Она долго экспериментировала с одеждой, пока не нашла то, что считала настоящим стилем молодого, но очень успешного полицейского детектива: простые линии, интересные цвета, кроссовки или босоножки в тон.
— Спасибо, что нашла для нас время, — начала Ева.
— Цени! Моя цель — добиться, чтобы в сутках было двадцать шесть часов. Мне бы этого как раз хватило. Устроить вам тур по всему помещению?
— Нам нужно…
— Да брось! — Луиза не выпускала руку Евы. — Дай мне хоть немного похвастаться. Реабилитационный центр наконец-то полностью отремонтирован, хотя Рорк дал мне карт-бланш на дополнительное оборудование и отделку. Теперь он мой бог!
— Да, ему нравится эта роль.
Луиза засмеялась и подхватила под руки Еву и Пибоди.
— И, разумеется, система безопасности безупречна.
— Безупречных систем безопасности не бывает, — поморщилась Ева.
— Забудь хоть на время, что ты полицейский, — Луиза шутливо ткнула ее в бок. — Внизу у нас общие комнаты. Кухня, — кстати, еда отличная! — столовая, библиотека, игровая и так называемая семейная комната.
До Евы уже доносился гул голосов, пока Луиза вела их по коридору. Женская болтовня и детский лепет. От этих звуков Еве всегда становилось не по себе. Она не знала, как себя вести, и начинала злиться.
Даже запах в помещении стоял какой-то женский, хотя Ева успела заметить двух мальчишек, бежавших вприпрыжку, как она догадалась, в сторону кухни. Пахло цветами, лаком для ногтей и шампунем — как предположила Ева, с примесью лимона и ванили. Этот запах всегда ассоциировался у нее с женщинами.
Просторное помещение семейной комнаты было отделано в ярких жизнерадостных тонах и обставлено удобной мебелью. Ева обратила внимание, что некоторые кресла стоят отдельно — очевидно для тех, кто предпочитает побыть в одиночестве, а другие сгруппированы — для тех, кто не против пообщаться.
Сразу было видно, что семейная комната пользуется популярностью. В ней собралось не меньше дюжины женщин разного возраста и расовой принадлежности и еще больше детей. Одни женщины разговаривали, другие сидели молча, третьи смотрели телевизор, четвертые нянчились с младенцами, укачивая их на коленях.
Ева не понимала, почему матери вечно укачивают детей. Сама она всегда наблюдала за этим процессом с опаской и издалека, но ей казалось, что укачивание лишь вызывает спонтанный выброс содержимого детской пищеварительной системы. Причем с любого конца. По ее наблюдениям, сами младенцы тоже были вовсе не в восторге от укачивания. Вот и сейчас один из них гукал, вроде бы вполне довольный жизнью, зато двое других издавали звуки, напоминавшие сирены пожарных машин. Впрочем, никого из присутствующих это, похоже, не смущало.
Дети мирно играли на полу или ссорились из-за игрушек — словом, были заняты делом.
— Дамы!
Разговор тотчас же замер, когда женщины увидели в дверях посторонних. Дети притихли, только младенцы продолжали гукать или вопить как ни в чем не бывало.
20 
