39 
— Тогда все бы наверняка знали, где я живу.
— А как же гостиницы, в которых ты останавливалась? Там требуют паспорт?
Она пожала плечами.
— У меня есть итальянское гражданство. Я ездила по всей стране, нигде не оставаясь надолго.
Лука глубоко вздохнул.
— Само коварство, ускользнула даже от меня.
— Неплохо, да? — дерзко улыбаясь, сказала она.
— Ты могла бы научить меня кое-чему, — усмехаясь, сказал он.
— Иногда я раздумывала, не остановиться ли на какое-то время на одном месте, — продолжала Ребекка. — Но я нигде не чувствовала себя как дома.
Поэтому все ехала и ехала…
— Пока не прибыла сюда… — Он не договорил, слова повисли в воздухе, но Бекки ничего не сказала.
Наконец он проговорил спокойно:
— Ты очень хотела убежать от меня, не так ли?
— Да, — сказала она просто.
Лука молчал, и она взглянула на него. Его лицо дрожало при свете свечи. Возможно, так казалось от тусклого освещения, но Бекки подумала, что никогда не видела такой невыносимой печали.
Он не отворачивался и не пробовал скрыть свои чувства. Просто молча сидел перед ней — такой беззащитный, каким не был никогда. Бекки не могла не заговорить с ним.
— Лука… — Она не хотела звать его по имени, но оно вырвалось помимо воли.
Эмоции переполнили ее, и, закрыв глаза, Бекки почувствовала, как слезы стекают по ее руке.
Она не знала, как их остановить. Слезы не могли ей помочь, она ощущала горечь потерянных лет, возможностей, которые уже никогда не реализуются, любви, которая, кажется, умерла, оставив только опустошение. У нее будет ребенок Луки, но он не сможет уже стать счастьем для них слишком поздно.
Ей показалось, что свет коснулся ее волос и ее имя нежно прошептали, но ей не хотелось открывать глаза. Бекки боялась встретиться с ним взглядом, боялась, что он увидит, как она плачет.
Она слышала, что он подошел к печи и подбросил несколько поленьев, затем снова сел.
— Теперь тебе будет тепло до утра, — сказал он. Ложись в кровать и согревайся.
Она открыла глаза, он стоял около двери.
— Куда ты идешь?
— Назад в фургон. Надену там сухую одежду, и верну тебе полотенце завтра.
— Нет, подожди!
Ребекке показалось чудовищным оставлять его в холоде, в то время как ей будет тепло.
— Ты не можешь вернуться в фургон, — сказала она.
— Конечно, могу. Мне там вполне сносно.
Бекки вскочила, потянулась рукой, чтобы задержать его, но резко остановилась, почувствовав сильную слабость. На мгновение у нее потемнело в глазах, потом перед глазами все поплыло.
Она не была уверена, подхватил ли он ее или она уцепилась за него, но они обняли друг друга, и Бекки разозлилась на себя. Теперь он все узнает.
Она ждала его восклицаний, вопросов: почему она не сказала ему? Бекки чувствовала себя загнанной в угол.
— Ты, видимо, плохо поела, — сказал он. — Таскала дрова на пустой желудок. Чем тебе помочь?
— Ничем, спасибо, — медленно сказала она.
— Тогда иди прямо в кровать.
Лука поддерживал ее, помогая дойти до спальни и устроиться на кровати, затем укрыл ее.
— Хорошо?
— Да. Спасибо, Лука.
— Тебе сейчас лучше поспать — уже поздняя ночь. Завтра снова тяжелый день.
Он тихо закрыл за собой дверь, потом Бекки услышала, как Лука запирает переднюю дверь.
Бекки окружили темнота и тишина. Она пробовала вызвать в воображении его глаза в тот миг, когда Лука подхватил ее, и прочесть в них его чувства.
Но его взгляд был закрыт для нее. Словно Лука отстранился, давая ей полную свободу, как она того и желала.
Она думала, что знает его насквозь. Теперь же спрашивала себя, знала ли она его когда-нибудь вообще.
В течение следующих дней Ребекка поняла, что его отстраненность не была иллюзорной. Лука вел себя так с момента своего появления. Он спал в фургоне при любой погоде, не был назойлив и не произносил ни слова о своих чувствах.
Однако его поведение говорило о том, что ему нужен этот дом. Возможно, думала она, он строит его ради собственного спокойствия. Лука отремонтирует дом, чтобы она могла в нем жить, и уедет, так и не догадавшись о ребенке. Поскольку теперь он стал безразличней к ней, ко всему, что касалось их чувств. Бекки словно жила рядом с призраком. Но сосуществование было мирным, что она особенно ценила.
Дом постепенно возрождался. Восстановление крыши означало, что вторая комната, над которой раньше светило солнце, станет пригодной для жилья. Ребекка взяла на себя обязанность очищать от сажи полы и стены.
39 
